Искусство колокольных литцов
Колокольный звон
Колокола известны с давних времен. использовались в различных государствах, о чем свидетельствуют бессчётные археологические находки. В ГДР, в городе Апольде находится уникальный музей колоколов, где собраны образцы начиная с I тысячелетия до н. э. и до наших дней. Среди самый древних экспонатов музея — глиняные и медные колокольчики, найденные при раскопках переднеазиатских, египетских и средиземноморских культур.
Если сравнивать с литьем, к примеру, статуй техника литья колоколов внесла в металлургию серьёзный элемент строжайшего соблюдения состава сплава (в основном 80% олова и 20% меди), потому, что, не считая прочностных свойств и литейных, нужно было учитывать «звучность». Не обращая внимания на то, что литье колоколов есть сверхсложной технической задачей, их вес и размеры весьма заметно росли, художественные украшения и конструкция усложнялись. Ранние колокола имели тюльпановидную либо бочкообразную форму, которая сохранилась в некоторых восточных колоколах, а также в колокольчиках (гирлянды таких колокольцев вешают на шею верблюдам).
Со временем фоома изменялась достаточно значительно, вырабатывался определенный для различных государств стиль. Европейские колокола купили заметно расширяющуюся нижнюю часть, что сохранилось до последних дней. Для них характерна тщательная обработка внутренней и, в особенности, наружной поверхности (для увеличения чистоты звука), которую довольно часто украшали надписями и рисунками.
На ранних колоколах изображения вдавлены, а на поздних — выпуклые, поскольку наносились на форму налепливанием восковых шнуров либо палочек соответствующего сечения.
Рис. 1. Декоративный колокольчик
Восточные колокола во многом отличаются от европейских. Китайские, например, по форме довольно часто напоминают цветы колокольчики, в особенности фигурным нижним краем. «Рабочие» колокола тут с покон веков отливались из чугуна, тогда как в Европе чугунные и, позднее, металлические появляются только в XVII в. Из латуни изготавливали маленькие, значительно чаще декоративные колокольчики, отделка которых выделяется особенной тщательностью, а орнаментовка — изяществом и богатством (рис. 1).
Чугунные колокола в большинстве случаев не подвергались последующей обработке и сохраняли кроме того зализы металла в стыках форм, каковые в отличие от европейских и русских цельных изготавливались из кусков.
Колокола в основном использовались для культовых потребностей, но в один момент делали гражданские и армейские функции. В колокола звонили для сбора народа при нашествии неприятелей, мятеже, пожаре либо дру. гих несчастиях (набат, всполох); на протяжении чумы («да мимо иде скорбная чаша»); в военных целях (тревога, сбор и т. д.). Во многих городах под колокольный звон казнили людей; по сигналу колокола новгородцы планировали на вече.
В сёлах России в пургу днем и ночью звонили колокола, дабы путники обнаружили дорогу. А колокола, устанавливаемые на судах либо в страшных местах побережья, в туман предохраняли суда от крушений и столкновений. Перезвон церковных колоколов, то весёлый и заливистый, то торжественно-плавный, то томительно-скорбный, сопровождал ежедневно человека.
Все перечисленные «обязанности» колокола потребовали, дабы он владел громким, звучным, чистым голосом, мелодичным и определенного тембра.
Для буддийских колоколов характерна камерность. Он никого не кличет и не выручает, он — средство общения с всевышними. На боковой стороне колоколов имеется литое пятно, в которое ударяют бревном, подвешенным на канатах либо цепях. Звук получается мягкий, приглушенный.
Сам колокол должен быть резонатором звука и хорошим аккумулятором, дабы показавшийся через пара секунд и нарастающий шум имел возможность имитировать ответ «небожителей», к которому прислушивается и подобающим образом интерпретирует монах. Кое-какие колокола не подвешивают, а устанавливают на подставке («вверх ногами»).
В большинстве случаев, на колоколах выполнялись всевозможные надписи. Первоначально литые надписи содержали информацию о времени изготовления колокола, религиозные тексты. Позднее форма и содержание надписей усложняются: сообщались не только сведения о лицах и создателях, на чей кошт изготовлялся колокол, но и посвящения историческим событиям, правителям и т. п. В уже упоминавшемся музее Апольда сохраняются два германских колокола с подобными надписями.
Один, отлитый в 1648 г., посвящен окончанию тридцатилетней войны, а второй имеет надпись: «Отлит в год объединения Германии 1848 г.».
На русских колоколах надписи время от времени выполнялись тайнописью, стихами, криптограммами, на древнеславян-ском и латинском языках. Так, пространные надписи вы-по \нены на воскресенском колоколе, отлитом в 1664 г. На Даниловском колоколе весом 500 пудов (Владимир-•ая губерния) отлито стих в честь изгнания Наполеона; стихи имеется и на колоколе, отлитом в Полтаве is 1695 г. А. Петровым на кошт сына известного Семена Палия. Первый колокол с тайнописью весом 2425 пудов изготовлен мастером А. Григорьевым в 1667 г.
Особенно довольно часто надписи видятся на восточных колоколах. В большинстве случаев это религиозные тексты. Так, на поверхности пекинского колокола «Та-чжун» отлито пара буддийских канонов количеством более 200 тысяч иероглифов, что соответствует китайской книге среднего формата количеством около 300 страниц.
Для их размещения не хватило одной наружной поверхности колокола, литыми молитвами занята вся его внутренняя поверхность, торец, вершина, кроме того серьга и ушки. И это создаёт сильное впечатление на верующих, не смотря на то, что сам колокол не отличается красотой да и звучание имеет нехорошее.
По мере развития техники литья заметно росли вес и размеры колоколов. Многие государства стремятся взять самый большой, «первый в мире» колокол. Это есть необычной демонстрацией мощи, поскольку громадный колокол потребовал не только расхода огромного количества неизменно дефицитной латуни, но и необыкновенного мастерства литейщиков, большого технического уровня страны — кто умел лить колокола, имел возможность лить и пушки.
Колокола становятся главным видом добычи. Наряду с этим они значительно чаще приобретали новое местожительство, время от времени же их переплавляли на пушки. Но часто само рождение колокола знаменовало победу- В Измаиле около музея А. В. Суворову стоит колокол, отлитый из турецких пушек побежденной крепости.
В краеведческом музее Полтавы хранится 120-пудовый чугунный колокол, что отлит из пушек, захваченных в 1695 г. армиями Петра I при осаде турецкой крепости Казы-Кермен.
Литье колоколов
Техника литья колоколов развивалась тысячелетиями, всегда совершенствовалась и улучшалась. Но постоянно оставалась (да и остается кроме того для современного уровня литейного производства) очень сложной, требуго-щей не только громадного мастерства литейщиков, но и настоящего мастерства.
В большинстве случаев большие колокола формовали в ямах неподалеку от печей, дабы металл из них возможно было заливать конкретно в форму самотеком. Первоначально в яме из простого кирпича выкладывали цоколь диаметром больше диаметра колокола, в центре которого закапывали доску с отверстием, куда вставляли стойку (рис. 12, а). Вверху стойка центрировалась в металлической перекладине и к ней прикреплялся шаблон.
По этому шаблону выкладывался из кирпича-сырца пустотелый дурак с каналом, соединенным с каналами цоколя, образующими совместно собственного рода топку для сжигания дров либо угля при сушке дурака. По временному шаблону выкладывали приблизительно половину высоты дурака, а потом шаблонную совокупность заменяли постоянной, железной: вмуровывали железный крест (рис.
1, б), в его отверстие вставляли пятку железного шпинделя, около которого вращались шаблоны, делавшие внешние контуры дурака. Дурак после этого высушивали посредством костра, горевшего в его канале.
Последние слои обмазки дурака делали из глины и песка, разведенной на квасном сусле. Высушенный дурак окрашивали смесью, складывающейся из молотой золы, разведенной в мыльной воде либо пиве, а после этого смазывали салом.
Рис. 2. Схема изготовления формы колокола; а — изготовление базы дурака; б — заточка дурака;
На готовый дурак кроме этого посредством шаблона (рис. 2, в) наносили глиняную рубаху — место будущего тела колокола. Рубаху подсушивали и красили краской, приготовленной из мыла, воска и сала. На окрашенную поверхность наносили рельефные изображения (надписи, орнаменты, картинки и пр.).
Подробности изображений изготовляли из смеси воска, канифоли, сурика и сажи в особых формочках и наклеивали на окрашенную поверхность рубахи.
Приготовленный так дурак служил в будущем как бы моделью, передающей наружные контуры колокола: по нему посредством шаблона формовали кожух— верхнюю опоку с. каркасами для прочности и другими Приспособлениями. Готовый кожух обвязывали обручами, делали на нем устройства для подвеса. По окончании подсушки кожух снимали, удаляли глиняную рубаху, доделывали элементы формы (литниковую совокупность, полости для ушек колокола) и совсем собирали ее.
Готовую под заливку колокола форму заливали латунью, расплавленной в расположенной рядом печи. По окончании затвердевания металла форму разрушали, извлекали отливку, очищали ее и декорировали — чеканили, шлифовали. Не обращая внимания на тщательную и долгую подготовку, часто в формах, изготовленных кроме того известный мастерами, на протяжении заливки происходили разрушения (обвалы, поднятия части формы и т. п.) и денежные затраты и огромный труд гибли.
Приобретение опыта литья таких неповторимых изделий обходилось дорогой ценой.
Дефицит латуни время от времени приводила к тому, что уже готовые колокола приходилось переплавлять на пушки (в частности, Петр I так покрывал недостачу материала при оснащении армии артиллерией). По большей части по данной причине показались чугунные колокола. Первый чугунный колокол в Киевской Руси был отлит при Иване Суровом.
В Женеве колокол из чугуна показался в 1610 г. И.позднее довольно часто вместо латуни литейщики использовали для колоколов серый чугун, что зазвучал особенным, приятным звуком.
Русские колокола
Нигде колокола не достигли разнообразия и такого совершенства, как в Российской Федерации. Русские колокола — самые лучшие в мире не только по искусству исполнения и своей форме, но и по увлекательным ответам: их части со-размеримы так, дабы давать три тона: первый — в месте удара, на середине колокола — полутон верхнего, а вверху — на целую октаву ниже.
Колокола разделяли на вечевые, набатные, осадные, часовые, вестовые, переполошные (всполошные) и др. С возникновением христианства в Киевской Руси церковь забрала колокола на собственный оружие. Церковные колокола кроме этого дробили на пара групп: бденные либо торжественные, воскресные, полиелейные, повседневные (будничные), трапезные, зазвонные, великопостные и др.
Эти колокола намерено отливали с соответствующим звоном, и любой из них имел определенные размеры. Одно это потребовало от древних литейщиков незаурядного мастерства, опыта и больших знаний. Причем во многих городах был собственный особенный звон (ростовский, ионин, егорьев, тамилов-ский) а также собственные звонные ноты.
В случае если учесть высокие требования к звучности и тембру (звон, к примеру, ярославских и ростовских колоколов был слышен за 20 верст), то станет светло, какие конкретно трудности появлялись перед литейщиками при выборе размеров, формы, манеры художественного и технического выполнения колоколов, способов их формовки, при плавке и подборе металла.
Первые колокола в Киевской Руси появляются в X в. В XII в. русские мастера самостоятельно изготавливают колокола, и к началу XIV в. техника литья и мастерство русских литейщиков достигли громадного совершенства. При Иване Суровом осваивается литье чугунных колоколов. К XVI в. в Москве насчитывалось не меньше 5000 колоколов, причем чужестранцы отмечали, что таковой красоты колокола не отливали нигде в мире.
Русские колокольных дел мастера собственными произведениями прославили отчизну далеко за ее пределами. Достаточно заявить, что «вифлеемские колокола» Иерусалима, каковые слушает в рождество целый христианский мир, отлиты в 1874 г. столичными мастерами. Не смотря на то, что время от времени в Россию приглашались зарубежные эксперты, русские литейщики самостоятельно создали высокую самобытную технику литья колоколов.
Первым колокольных дел умельцем в летописях упоминается столичный мастер Борис (1342 г.). До нас дошли сведения о псковских, новгородских, вологодских и других мастерах. К XVI в. мастерство русских литейщиков было на таком уровне, что они смогли приступить к отливке колоколов-гигантов.
В 1532—1533 гг. столичный мастер Николай Немчинов отливает два таких колокола, один в 500, а второй в 1000 пудов весом. Мастер Андрей Чохов, бывший в течение 64 лет придворным литейщиком и прославившийся изготовлением царь-пушки, отливает со собственными учениками во времена Бориса Годунова колокол «Реут» весом больше 2000 пудов, т. е. практически равный по весу одному из наибольших в то время пекинскому колоколу.
При царе Алексее Михайловиче было задумано отлить колокол невиданных веса и размеров (сперва 8000, а после этого 10 000 пудов). Зарубежные эксперты были неподготовленными к ответу таковой задачи и ставили совсем неприемлемые для русского правительства условия, в частности долгий, до 5 лет, срок изготовления. Кстати, сирийский путешественник Павел Алеппский думал, что таковой срок для того времени был в полной мере обоснованным.
Но вот есть к царю никому не узнаваемый «невидный собой» русский мастер и берется выполнить заказ в течение одного года. Это был Емельян Данилов — представитель известной столичной семьи литейщиков Даниловых.
Его фантастически наглый план блестяще удался, и Алексеевский колокол был отлит кроме того ранее истечения срока в 1654 г. Этому успеху содействовали не только огромный талант и творческая смелость мастера, но и богатый опыт литья, что накопили к тому времени русские литцы. Самому Данилову ко времени отливки Алексеевского колокола было «колокольное дело в обычай», а отлитый им ранее колокол воображал собой настоящее произведение искусства: он был не сплошной, а с арочными прорезями в средней части и украшен узкой, красивой орнаментовкой.
Талант Данилова не был редкой случайностью. Русскими мастерами создано много колоколов, являющихся выдающимися произведениями литейного мастерства и аккуратно хранящихся народом и по сей день. В то время, когда был сломан Алексеевский колокол, исправить и переделать его опять взялся русский мастер, «совсем еще безбородый», Александр Григорьев, в будущем известный колокольный мастер.
Всего за 10 месяцев в 1655 г. был изготовлен Успенский колокол — «папа» царь-колокола, практически равный по весу собственному известному потомку. А ведь трудности и масштабы работ при его литье были огромные. Дабы выплавить металл, около готовой формы выстроили 5 замечательных печей емкостью 2500 пудов любая.
Лишь для загрузки одного куска шихты требовалось в один момент 40—50 стрельцов. Дабы снять верх формы посредством 16 блоков, пригодилось множество людей. Плавка металла в печах продолжалась три дня, заливка формы — чуть меньще суток.
О размерах таковой отливки возможно делать выводы по тому, что остывала она в течение нескольких суток, а для выбивки ее из формы потребовалось по 70—80 стрельцов на любой из шестнадцати блоков.
При литье колокола мастер применил более прогрессивную разработку, чем существовала в то время у европейцев. Колокол поражал очевидцев собственной красотой. На нем были искусно изображены царь, царица, патриарх херувимы и Никон, и надписи. Павел Алеппский сказал: «Ничего аналогичного данной уникальности, великой, необычной, уникальной нет, не было и не будет: она превосходит силы человеческие».
А звук его он сравнивал с громом.
Подъем на громадную высоту таковой громадины также был очень тяжёлой инженерной задачей, так что на звонницу Кремля колокол установили лишь в 1668 г. Наряду с этим был применен уникальный метод: сруб звонницы наращивали вместе с постепенным подъемом колокола.
Но данный колокол, как и его предшественники-гиганты, не сохранился до наших дней. Уже через 46 лет он стал жертвой громадного столичного пожара, а его лом отправился на изготовление царь-колокола. И лишь данный, последний гигант остался живым свидетелем мастерства русских литейщиков.
Иван Моторин, создавший шедевр колокольного литья, принадлежал к одной из известных семейств литейщиков, где опыт литья колоколов, пушек и других неповторимых изделий передавался много поколений и где часто еще безусые юнцы становились выдающимися и всеми почитаемыми мастерами. Род Моториных славен многими колокольных дел умельцами. Так, Дмитрий Мо-торин создал прорезной колокол, с страно прекрасной отделкой (рис.
3) — затейливые прорези переплетаются с выпуклым красивым орнаментом, напоминая древнюю вышивку «ришелье», а вместо ушка укреплена стилизованная голова льва, что достаточно редко использовалось в русских колоколах.
Рис. 3. Прорезной колокол Дмитрия Моторина
Царь-колокол был лебединой песней Ивана Мото-рина, но не единственным его произведением. Известен его набатный колокол (1714 г.), хранящийся на данный момент в Москве. и основной колокол звонницы Печерской лавры в Киеве (рис. 4), созданный в 1722 г. и весящий 700 пудов.
Само собой разумеется, они далеки по весу от царь-колокола, но тщательностью отделки, длительной службой и прекрасной орнаментовкой и они подтвердили незаурядное мастерство собственного создателя.
Красивым колокольным мастером был Филипп Андреев, отливший в 1682 г. для ростовской звонницы два колокола — «Лебедь» в 500 пудов и «Полиелей» в 1000 пудов весом, голоса которых образуют малую терцию, безукоризненную на самый придирчивый слух. А в 1688 г. Фрол Терентьев дополняет басовые колокола новым, названным «Сысоем» и имеющим вес 2000 пудов. И таким точным был расчет мастера, что это трио дает совершенный до-мажорный аккорд.
Так же прекрасно подобраны и призвуки главного тона, дабы избежать нежелательного диссонанса: первый низший обертон «Сысоя» сходится с главным тоном «Полиелея», Ясно, что это создавало дополнительные трудности для литейщика. Так как заблаговременно нужно было выбрать вес и форму колокола, дабы он соответствовал музыкальному плану мастера.
Знатным местом колокольного литья был город Валдай. Тут отливали тысячепудовые колокола для основных храмов Петербурга и Москвы, но популярностью и особой известностью по всей стране заслуженно пользовались валдайские колокольчики, не уступавшие мелодичностью и чистотой голоса колокольцам бельгийского города Мехелен-Малин, от которых отправился термин «малиновый» звон. В прошлом столетии мастерство литья звонкоголосых колокольчиков развивалось в уральском городе Суксуне.
Колокольчики, отлитые суксунским мастером Михаилом Ерофеевым, до. сих пор находятся в звоннице Громадного театра и звучат во многих операх русских композиторов.
Ростовские звоны дошли до наших дней единственным примером гармонического согласия колоколов, что было характерно для России XVI—XVII вв. Ветхие мастера, опираясь только на знания, полученные по наследству от отцов и дедов, и на личный опыт, отточенный долгой практикой, верным чутьем определяли и нужный вес колокола, и распределение металла по телу колокола для получения нужной тембра и высоты тона. Они умели верно подобрать форму будущего колокола, единственно вероятную из нескончаемого разнообразия профилей колоколов, совпадающих по высоте главного тона, но по-своему определяющих его оснастку обертонами, его призвуки.
Потом гармоническая слаженность колоколов отошла на второй план, а главными стали ритмические преимущества. Русский колокольный звон выработал собственную, ставшую классической, музыку, не мелодическую, а ритмическую, в которой не мелодия, а ритмический рисунок образовывает содержание. Это повлекло за собой и необычную разработку, еще больше отдалив форму русских технические приёмы и колоколов их литья от европейских.
В Киевской Руси обожали колокольный звон, его гармония и волнующая ритмика всегда вплетаются в музыкальную среду, окружающую человека с детства, воспитывающую его музыкальное чувство. И с благоговением и особым почётом относились в Российской Федерации к мастерству литья колоколов и к колокольных дел умельцам. Пожалуй, лишь им дано было право увековечивать в латуни собственный имя наровне с именами сановников и царей, при которых либо на средства которых был лит колокол.
А ведь авторы многих шедевров древнерусской живописи и зодчества остались для нас малоизвестными.
Жизнь литейщиков была полна лишений, трудиться им приходилось в тяжелых условиях, практически без жалования и сна. Архивы сохранили документы, из которых видно, что литцы, отдававшие все ум и свои силы созданию красивых творений, довольно часто вынуждены были просить финансовой помощи. Лишь при Петре I мастера-литейщики приобретали жёсткий годовой оклад, но он был Практически в 5 раз меньше, чем у чужестранцев.
Рис. 5. Сравнительная схема веса колоколов: 1 — Столичный царь-колокол; 2 — Успенский; 3 — Алексеевский; 4 — Бирманский; 5 — Японский; 6 — Успенский 1817 г.; 7 — Святой Иван; 8—Корейский; 9— Корейский; 10-Маха Ганда; 11 — Пекинский; 12 — Годуновскии
Никто не смог превзойти русские колокола по весу, не смотря на то, что неповторимых колоколов в мире насчитывается пара. Дабы сравнить размеры, вес и форму самых больших колоколов различных государств, на рис. 15 представлены их контуры в соответствующем масштабе по весу. Из 12 наибольших колоколов мира — добрая половина русские, из них три — непревзойденные по весу.
Что касается европейских колоколов, то громаднейший — «Кайзер», прозванный «кельнским немым», весит 1670 пудов. Действительно, ограничение веса связано не с отсутствием умения, а с изюминками приемов звона. В Киевской Руси «били в колокола», раскачивая языки, а во многих государствах Европы звонили, раскачивая колокол и ударяя его боками о вольно висящий язык.
Конечно, что чем тяжелее колокол, тем тяжелее его раскачать, да и страшно — он очень сильно расшатывает колокольню.
Судьбы колоколов
Рождение колокола — великое таинство. Недаром у большинства народов с этим процессом связаны поэтические и фантастические предания. Так, в Корее, показывая самый громадный колокол — в храме Бондэкса (770 г.), вам обязательно поведают милую историю о том, как дочь мастера выручила собственного отца. Никак мастер не имел возможности подобрать необходимый состав сплава, ему угрожала расправа.
И во сне всевышние посоветовали дочери, что в металл нужно добавить людской крови. И в то время, когда папа в третий раз выплавил металл, она ринулась в него, мгновенно сгорев. Сплав оказался красивого качества, и до си.ч пор, в случае если хорошенько прислушаться, в звучании колокола возможно уловить последний крик девушки: «Ма-ма».
Подобные предания говорят и о многих вторых колоколах в различных государствах.
В некоторых германских городах при заливке формы колокола жителям запрещалось трудиться в мастерских и передвигаться по городу, дабы сотрясения земли не оказали влияние на голос и вид «новорожденного».
Везде отливка колокола была громадным праздником для обитателей городов и сел. Так как колокол — это рупор средневекового города, придающий жизни его звонкий ритм. К голосу колокола прислушивается народ, откликается на его зов, верит каждому его сообщению, вериг в его прекрасную силу предвещать либо отводить несчастья.
К колоколу относились как к живому существу а также наделяли его «душой» (курьезный пример языческого анемизма во время Христианства). С XIII в. введено крещение колоколов, проходившее очень празднично и по всем правилам, были кроме того крестные отец и мать, имена которых (само собой разумеется, за определенную мзду) высекались на самом колоколе. Сначала колокола нарекались лишь мужскими именами, но позднее появляются и женские.
Но и наказания «провинившимся» колоколам назначались действительно человеческие — их мучили и увечили, казнили и брали в полон, ссылали и миловали. В 1498 г. флорентийцы, разгромив монастырь св. Марка, бичевали колокола, вырывали им языки, возили в повозке, запряженной ослами, по улицам на посмешище толпе. В 1540 г. по приказу Карла V колоколу мятежного Гента отбили край и, «охрипший», с того времени он только отстукивал часы.
На протяжении Великой французской революции колокола, как пособники церкви, разрушались на намерено изготовленных автомобилях. В 1618 г. набатный колокол Кремля был сослан в Никольско-карельский монастырь за то, что посмел нарушить послеобеденный сон царя Федора Алексеевича. Колоколу, испугавшему коня под Иваном Грозным, отрубили уши. «Крамольные» колокола публично секли кнутами.
Колокола-«еретики» по окончании тяжелейших и позорнейших наказаний «перевоспитывали» и перекрещивали. Так в 1685 г. поступили католики с колоколом протестантского собора св. Варфоломея в Ла-Рошели.
Необыкновенна будущее одного из угличских колоколов, что «заблаговестил», в то время, когда был убит царевич Дмитрий. Его скинули с колокольни, били кнутами, отрубили одно ухо, а о провинности и мерах наказания высекли на колоколе соответствующий текст. Борис Годунов в 1599 г. сослал угличский колокол в Сибирь, в Тобол.
В 1849 г. обитатели Углича обратились к правительству прося о помиловании медноголосого ссыльного и возвращении его на родину. Синод затребовал на колокол хорошую чёрта из Ярославля, но материалов не собрали, и колокол остался в ссылке. В 1888 г. вопрос о возврате крамольного колокола снова был поднят в Угличе и лишь в 1892 г. (практически через 300 лет!) он был помилован и возвращен угличанам.
Сейчас данный колокол находится в музее Углича.
Различные и непростые судьбы у колоколов. Необычно сложилась она и у херсонесского колокола, снаружи ничем не примечательного, несложной строгой формы без всяких украшений, но владеющего необычным мелодичным звоном. Нет ничего, что предсказывало ему богатой судьбы, исходя из этого нигде не зафиксировано ни место, ни время его рождения.
До Крымской войны колокол нес собственную мирную работу в Херсонесском монастыре, делая культовые обязанности и по совместительству роль набережного маяка, а вот предстоящая его жизнь полна событиями. Вряд ли на какой-либо второй колокол заведено такое широкое досье, в котором содержится и дипломатическая переписка, и национальные акты.
В 1854 г. французы захватили Херсонес и перевоплотили монастырь в армейский склад. Уходя из Крыма, они, как воина, пленили и колокол. В плену колокол пробыл до 1913 г. Во Франции пленник не был затерян на интендантских складах.
За красивый звон он был установлен на одной из башен известного Нотр-Дам де Пари (собора Парижской богородице) и десятки лет услаждал слух парижан.
23 ноября 1913 г. колокол-пленник был возвращен в Херсонес и установлен на новую древесную колокольню, которая делала кроме этого роль сигнального поста: в туман и в зимние штормы раскатистый колокольный звон помогал морякам определять собственный местонахождение, избегать аварий.
На своем посту оставался херсонесский колокол и во время ВОВ 1941 —1945 гг. На нем следы осколков и пуль снарядов. Сейчас херсонесский колокол-ветеран установлен на двух каменных столбах у берега моря.
Так же, как и прежде он помогает людям, являясь дублером современного берегового сигнального устройства.
У нас колокола всецело потеряли собственный сакраментальное значение, но не сданы в архив. Они поменяли церковную работу на светскую. Еще при Петре I были установлены куранты в Петропавловской крепости, позднее появляются кремлевские куранты.
А на данный момент многие города — Севастополь, Одесса, Новороссийск, Киев, Харьков — имеют собственный музыкальный герб, вызванивающийся курантами.
Уральские мастера возродили древнее мастерство литья колоколов, действительно, назначение у них сейчас второе. Это — судовые рынды, каковые отсчитывают время, а в тумане возвещают о местонахождении корабля.
Действует в Каунасе карильон, либо колокольный орган, т. е. комплект колоколов, тона которых следуют приятель за втором в строгом порядке хроматической гаммы. И каждое воскресенье звучат над городом мелодии, рождающиеся в ветхой башне. Тут собраны 36 колоколов различных размеров, отлитые в Мехелен-Малине.
Ими руководит исполнитель и талантливый композитор Викторас Купрявичюс.
„Кличу живых, оплакиваю мертвых…”
Колокольным звоном раскрываются многие страницы истории . В 1810 г. колокол в местечке Долорес своим звоном поднял население украины на восстание против испанских завоевателей. на данный момент он висит в Мехико, над центральным балконом президентского дворца и раз в году своим звоном открывает празднование Дня независимости.
«Колокол свободы», возвестивший своим гулом о первом дне независимости США — 4 июля 1776 г., — аккуратно хранится в Филадельфии как национальная святыня.
Часто колокола становятся жёсткими трибунами, напоминая людям об кошмарах войн, о жертвах жестокого Марса и предостерегая новые поколения. В Италии из пушек всех государств, участвовавших в Первой мировой, был отлит «Колокол смерти» — он звучит по ночам в память о павших.
Колокол Бухенвальда. Он призывает народы ни при каких обстоятельствах помнить о зверствах нацистов, о миллионах замученных и сожженных и не допустить повторения правонарушений перед человечеством. Данный медный колокол, отлитыи в 1957 г. в г. Апольде, небольшой, но его политическое содержание и своеобразную выразительность подчеркивают художественные приемы литья.
На ровной поверхности нет ни надписей, ни молитв, ни обращений. Лишь неровная сетка колючей проволоки да сжатые в кулаки руки, образующие венец колокола.
В той же мастерской Апольда отлиг и «Колокол мира». Он установлен во Франкфурте-на-Одере как клятва не допустить новой войны.
А колокол Хиросимы напоминает о втором правонарушении против человечества, заклинает приложить максимумальные усилия, дабы не повторить Хиросимы, не допустить смерть людей.
В набатном звоне этих колоколов звучит страстный призыв ни при каких обстоятельствах помнить павших, сохранить радость и мир на земле.
