Мы ничего не производим
FinNews.ru перепечатывает статью, размещённую в издании Специалист.
Производство товаров в Российской Федерации на одного человека в десятки раз ниже, чем в любой развитой стране. Мы без шуток не инвестируем в главный капитал уже более двадцати лет. Но мы фавориты по доле торговли в ВВП.
В случае если так отправится дальше, то не так долго осталось ждать мы окажемся в доиндустриальной фазе.
В середине XVIII века один из основоположников экономической теории рынка писал: «В общем в хозяйственной борьбе постоянно выигрывает та страна, в которой живёт и трудится больше людей». Эта идея легла в базу формирования концепции добавленной цене, и содержится она в том, что лишь труд человека формирует добавленную цена, соответственно, чем больше людей трудится, тем больше добавленной стоимости, другими словами богатства, создаёт и тратит вся страна.
На этом совсем логичном утверждении выстроен фундамент современной хозяйственной совокупности. В ее основе лежит человек – трудящийся, создающий.
Отечественный современник сообщит, что это вздор. Так как если бы это было правильно, то догнать Китай и Индию было бы не под силу никому. Но данный кажущийся парадокс легко растолковать. Промышленная революция добавила к базисному концепту следующее: та страна богаче, где живёт и трудится большее количество людей, оснащенных равным либо громадным по количеству промышленным капиталом.
В экономической природе не существует никаких вторых источников добавленной цене – лишь капитал и труд, в первую очередь промышленный, индустриальный капитал. В то время, когда в индустриальную эру говорили о росте производительности труда, ее машинально связывали с капиталовооруженностью, а не с людской капиталом и краудсорсингом. Так, промышленная революция только развила человека создающего, но не отменила его.
И лишь постиндустриальный мир постарался забыть о человеке создающем, а следовательно, и о труде и капитале как базе любого хозяйства. Но нужно осознавать, что сформировавшаяся в последние тридцать лет постиндустриальная надстройка, где значимая часть населения трудится в непроизводственном секторе, — тонкий, весьма неустойчивый слой хозяйственной деятельности, не талантливый ни прокормить страну, ни обеспечить стабильность ее богатства, ни кроме того поддерживать цивилизованный уровень судьбы на территории страны.
Как раз исходя из этого постиндустриальный мир вероятен лишь в тех государствах, каковые, во-первых, накопили замечательный промышленный капитал и, во-вторых, не забывают о его обновлении. В случае если кто не увидел, США – центр постиндустриального мира – по окончании кризиса занялись активным обновлением капитала. Как говорится, «делай не так, как рекомендует Америка, а так, как делает Америка».
Феномен чрезвычайной идейной послушности государств, потерпевших неудачу во всемирной борьбы, либо, попросту говоря, проигравших войну, появился в современную эру и, как полагают, самый ярко проявился в Германии. Российская Федерация – второй пример для того чтобы рода. Ни в одной стране мира мысль постиндустриальной экономики не была реализована в таковой мере, как в последние двадцать лет в Российской Федерации.
Сперва нам говорили, что нам нечего опасаться разрушения производства, по причине того, что мы все сможем приобрести на глобальном рынке. Позже уверяли, что не нужно давать экономике денег, по причине того, что будет инфляция. Позже нам начали поднимать налоги, дабы платить пенсии, но не давали денег, дабы реконструировать жилищный и коммунальный комплекс.
Позже заявили, что нам нужно скакнуть в инновационный мир, но не планировали инвестировать в науку. Позже заявили, что экономику будет вытягивать потребительский рынок, но не желали строить дороги, по которым возможно перевозить товары. Позже захотели выстроить в Российской Федерации всемирный денежный центр, но не захотели осуществлять в стране размещение акций наибольших компаний.
Сумасшедший хаос этих стратегий и мыслей и имеется настоящий постиндустриальный мир. Мир, где ее потребности и реальность мешают воображению.
Как следствие, через четверть века по окончании начала перестройки мы практически ничего не производим, у нас осталось крайне мало главного капитала, многие отечественные города, деревни и посёлки находятся на грани цивилизованного существования.
И вот она, идеологическая вершина постиндустриального мира: никому до этого нет дела.
Достаточно сильные утраты
В 1990-е мы неоднократно сравнивали утраты России в показателях производства с самыми катастрофическими моментами истории. Тогда мы заявили, что на дне собственного падения Российская Федерация утратила больше (более 55%), чем США во времена Великой депрессии (30%) и в полной мере сопоставимо с утратами на протяжении Гражданской войны (70%). Но тогда нам и в голову не имело возможности прийти, как на долгое время страна забудет об инвестициях в капитал.
На пике собственного могущества и впредь до 1980-х СССР в полной мере укладывался в логику классических экономистов – первенствуяпо численности населения страной западного мира и имея красивую капиталовооруженность, он разделял первое-второе место с США. Но инвестиционный процесс закончился в конце 80-х, другими словами приблизительно тридцать лет в стране происходит сворачивание капитала.
Нетрудно прикинуть количество сокращения капиталовооруженности русском экономики: в случае если средний срок судьбы современного капитала (включая и дороги, и жилье, и инфраструктуру) образовывает пятьдесят лет, то ежегодная амортизация (естественная убыль) капитала образовывает 2%, другими словами за тридцать лет мы утратили около 80% главного капитала. Было, само собой разумеется, легкое воспроизводство – что-то инвестировали, ну, значит, осталось не 20%, а 25, 30%. Думается, что такие утраты равносильны утратам во времена войны, не напрасно дороги и наши города обычно выглядят как послевоенные.
Нужно осознавать, что, имея таковой уровень капиталовооруженности, нельзя рассчитывать на принципиальный рост производительности труда, соответственно, и на принципиальный рост добавленной цене. Если не поставить во главу угла экономической политики стремительное накопление главного (не финансового) капитала, то страна не только не будет богатеть, она будет быстро деградировать.
Причем, что принципиально важно, в ходе данной деградации будет происходить все более сильная разделение населения по доходу, поскольку скудеющие потоки добавленной цене будут все более жестко контролироваться власть имущими. Это видно сейчас и по растущей разделению в посткризисные годы, и по бонусной политике больших компаний, и по сопротивлению части элит косвенно антикоррупционным законам. Таковой борьбы не было бы на растущем тренде добавленной цене.
А ее источник один – растущая капиталовооруженность страны.
Но агрессивное насыщение страны главным капиталом нереально без доступа к финансовой ликвидности. И не смотря на то, что блок в текущем году преодолен – мы знаем как минимум три больших реализованных проекта, – политика в отношении доступа к ликвидности пока не изменилась. А в это же время мы не просто скатываемся к уровню третьеразрядных государств, мы уже третьеразрядная страна.
Причем страна, которая в отличие вторых собственных текущих собратьев по разряду и не пробует выбраться из создавшегося положения.
Уровни индустриализации
На первый взгляд все не так не хорошо. По ВВП русский экономика сейчас шестая в мире. Мы уступаем только США, Китаю, Японии, Германии и Индии.
Причем последнюю нам по силам опередить в обозримой – десятилетней – возможности. Действительно, дабы рассчитывать на это к 2025 году, нужно еще умудриться не пропустить вперед динамичную, амбициозную Бразилию, которая по своим собственным, правда, пока не авторизованным на интернациональном уровне подсчетам, уже сейчас «рисует» себе пятое место в мировом рейтинге хозяйственных тяжеловесов.
В расчете по текущему обменному курсу российский ВВП в этом году близко приблизится к 2 трлн долларов. В данной метрике Российская Федерация – девятая в мире, в первых рядах нас Франция, Бразилия, Италия и Англия, а вот Индия – сзади.
Но в случае если по общему объему ВВП Российская Федерация занимает в полной мере хорошее место в мире, то с ядром экономики – обрабатывающей индустрией – картина куда драматичнее. За первую рыночную десятилетку страна не ограничилась сбросом ненужных либо избыточных производств. Было остановлено, а обычно и невосполнимо развалено огромное количество целых и предприятий отраслей, без которых национальная экономика развиваться неимеетвозможности.
Либеральная элита увлеклась сказками про постиндустриальную эру. А полная свобода импорта для сотен тысяч игроков плюс, в большинстве случаев, дорогая нефть долгое время поддерживали иллюзию, что не следует плакать по потерянным производствам. Экономический бум 2000-х в значительной мере фокусировался в непромышленных секторах экономики – постройке, торговле, связи, риэлтерских и денежных одолжениях, в то время как фактически промышленность росла скромными темпами.
По результатам двадцатилетия судьбы в рынке Российская экономика в настоящем выражении превышает позднесоветский максимум 1989 года (пускай и на скромные 10%), в то время как количество производства в сопоставимых стоимостях отстает на внушительные 20% (наблюдай график 1 ВВП и производство в Российской Федерации в настоящем выражении).
Само собой разумеется, постиндустриальная эйфория охватила всю землю. Очень скромное обновление главного капитала – характерный показатель для всего Запада в 1990-е и 2000-е. Но в случае если обратиться к фактам, то мы найдём, что постиндустриальный темперамент экономики ведущих ветхих, да и некоторых новых промышленных держав вовсе не свидетельствует их деиндустриализации.
Растущий как на дрожжах сектор отраслей и услуг, не связанных с разнообразные физической изготовлением и обработкой предметов из них нужных вещей, базируется на замечательном и диверсифицированном промышленном фундаменте.
К примеру, обрабатывающая индустрия США, занимая только около 15% в ВВП, формирует добавленной цене на 1,71 трлн долларов в год – это практически пятая часть всемирный обработки (наблюдай таблицу 1 Двадцать государств – фаворитов по размеру добавленной цене в обрабатывающей индустрии). Российская Федерация же, будучи шестой по ВВП, занимает только 17-е место по безотносительному размеру добавленной цене в обрабатывающих отраслях. По этому показателю она находится на уровне Таиланда и Турции, в два раза меньше Тайваня, в три с лишним раза меньше Республики Корея и в 24 раза меньше фаворита, США.
Конечно, огромно и отставание России от ведущих (и не только ведущих) промышленных держав по выработке продукции обрабатывающей индустрии на одного человека. Отечественный показатель за 2010 год – 504 американского доллара (в постоянных стоимостях 2000 года). Разрыв с Америкой – 11 раз, с лидирующими по этому показателю японией и Сингапуром – 16 раз.
Обходят нас по душевой промышленной выработке не только Бразилия и Китай, но и, скажем, Греция, Таиланд либо Уругвай, не славящиеся богатыми промышленными традициями.
За первое десятилетие XXI века русский обрабатывающая индустрия подняла показатель выработки добавленной цене на одного человека в полтора раза. Но это не разрешило ни на ступень приподняться с обескураживающего 55-го места в мире по этому показателю. Китай повысил душевой показатель выработки за теже месяцы в 2,7 раза – и переместился только на четыре ступени вверх, на 52-е место.
Удвоившие выработку Словакия и Польша улучшили собственные ранги на 14 и 8 позиций соответственно, войдя в четвертую и третью десятку.
А вот как выглядит первая десятка государств – фаворитов по подушевому производству добавленной цене в обрабатывающей индустрии в 2010 году (наблюдай график 2 10 государств с большим душевым производством добавленной цене в обрабатывающей индустрии в 2010 году).
Возглавляет ее Сингапур, обошедший Японию, лидировавшую впредь до последнего мирового кризиса. Третье место сумела сохранить за собой по результатам десятилетия такая ветхая промышленная держава, как Швейцария. Улучшили собственные позиции в первой десятке Финляндия, Швеция, Австрия. Наконец, за прошедшее десятилетие в высшую лигу ворвались новички – южная Корея и Тайвань, в то время как Люксембург и Германия, наоборот, опустились ниже первой десятки.
Вот Ирландия, которая пережила бум импортированной индустриализации (за счет локализации производств рядом ТНК), переместилась со 2-го места на 6-е.
Производим тяжело мало
Мы решили не ограничиваться констатацией неспециализированной недоразвитости отечественной индустрии и взглянуть, как мы выглядим на фоне ведущих промышленных и быстро индустриализующихся держав по широкому спектру обрабатывающих производств. Картина вышла неутешительная (наблюдай таблицу 2 1), опережение (Отставание (1), опережение (
Как выяснилось, только драгоценных и цветных металлов мы производим в расчете на одного человека приблизительно столько же, сколько и ведущие индустриальные державы. По большинству вторых позиций мы видим отставание, причем время от времени не в разы, а кроме того в пара десятков раз. Заберём производство электромоторов, генераторов, трансформаторов.
Отставание от США – в 2,6 раза, от Германии – в 5,2, от Финляндии – в 14,6. Возможно, хотя бы в легкой промышленности разрыв будет не столь внушительный? Так как нам говорили, что всю ее вывели в Китай. Забудьте, это сказки для лохов, готовых сдать с потрохами собственную индустрию.
Итак, по одежде бесстрастная статистика фиксирует следующие разрывы: с Америкой – 5,9 раза, с Германией – 4,4, с Республикой Корея – 16,4 а также с Бразилией разрыв двукратный.
Краски, лаки, бумага, полиграфия… Для чего нам с этим копаться? Приобретём-закажем в той же Финляндии, где душевая выработка бумажных изделий превышает русского в 52 раза.
А какое количество историй успеха опубликовал за последние годы издание «Специалист» про российских мебельщиков? Похоже, лишь на фоне, мягко говоря, скромной обстановки более чем скромных жилищ большинства россиян и по окончании полного развала отрасли в 1990-е возможно сказать об удачах. В интернациональном же контексте мы производим мебели на одного человека позорно мало – в 8 раз меньше, чем Япония, на порядок меньше, чем Республика Корея, в 16 раз меньше, чем Финляндия, в 26 раз меньше, чем США.
Мы планируем развивать медицину и заботимся о здоровье нации? Наряду с этим мы производим медицинской аппаратуры на одного человека в 29 раз меньше, чем США, в 17 раз меньше, чем Германия, а лекарств, соответственно, в 66 и в 31 раз меньше.
Мы пожалеем вас и не будем приводить цифры отставания русском индустрии по таким хайтек-подотраслям, как производство вычислительных автомобилей; в случае если нервы в порядке, имеете возможность сами поводить пальчиком по последней строке таблицы 2.
Итак, мы приходим к печальному выводу: русский индустрия отчаянно недоразвита. Мы толком ничего не производим и гарантированно скатываемся в разряд третьесортных государств. Речь заходит не только о гипертрофированной для претендующего на суверенность страны зависимости от импорта, соответственно, и сырьевой конъюнктуры.
О рисках рукотворных эмбарго в части чувствительных позиций машиностроения, которое от внешних поставок зависит на четверть (наблюдай таблицу 3 Самый импортзависимые рынки России), да и других отраслей, также нельзя забывать. Как нельзя забывать и о том, что, делая главную ставку на строительство и импорт капитала совместных фирм в индустриальных отраслях, мы рискуем тем, что, в то время, когда отечественные мощности окажутся не хватает действенными либо легко мощности в других государствах окажутся более нужными, чем отечественные, они будут без всяких сомнений ликвидированы (как это уже случилось с некоторыми западными банками).
И с чем мы останемся по окончании данной локализации – с обученными рабочими, которым негде трудиться, и с отсутствием собственного стратегически мыслящего капитала? Упомянутая выше Ирландия тому пример. Наряду с этим нужно осознавать, что чем больше мы делаем ставку на зарубежный капитал, тем больше добавленной стоимости мы им дадим и тем беднее будет становиться наша страна.
Страна, не владеющая широким комплектом самых различных обрабатывающих производств, себе попадание в ловушку бедности. Как писал еще Пушкин, прослушавший в лицее очень толковый курс политэкономии, «…как государство богатеет, / И чем живет, и из-за чего / Не требуется золота ему, / В то время, когда несложный продукт имеет».
Задача реиндустриализации архисложна. Но дабы к ней подступиться, должно быть наконец снято табу с дискуссии о промышленной политике в профессиональной среде и обществе. До сих пор главный дискурс русских экономических дискуссий обходил промполитику стороной, как прокаженную.
Непременно показательно отсутствие особой главы, посвященной задачам и видению развития национальной индустрии, в обновленной Стратегии-2020. На четырехстах с лишним страницах доклада нет ни одного упоминания о национальной промышленной политике.
И последний аккорд. Некогда фаворит индустриального мира, Российская Федерация за последние четверть века стала торговой державой. Единственный показатель, по которому мы опережаем другие страны, – часть внутренней торговли в ВВП (наблюдай график 3 Гипертрофированное развитие торгово-посреднической деятельности — одно из следствий деиндустриализации России).
Но не нужно иллюзий: торговля не требует долговременного капитала, но дает мелкую маржу, причем при отсутствии внутреннего производства она неимеетвозможности жить продолжительно – недостаток внутреннего производства неспешно сжимает внутренний рынок. Плюс отсутствие дорог и огромная территория – сохранение отечественного лидерства по торговле можно считать подписанием себе смертного решения суда.
У нас имеется опыт стремительного накопления индустриальной мощи – по окончании войны. Мы должны его отыскать в памяти. Тогда те же американцы удивлялись скорости, с которой восстановилась уничтоженная практически до основания страна.
Прекрасно бы поставить в центр экономической политики задачу стремительного накопления национального главного капитала и под нее подстроить среди них и финансовую политику.
Неадекватная финансовая политика
Задача новой индустриализации России совсем нетривиальна еще и вследствие того что она потребует решительного преобразования укоренившейся в стране модели устройства финансового хозяйства, политики Центробанка и бюджетной политики.
Нынешняя конфигурация финансовой политики не соответствует задачам, стоящим перед экономикой. Предложение денег сжимается, недостаток ликвидности в банковском секторе делается хроническим. За девять месяцев этого года финансовая масса (агрегат М2) выросла всего на 0,7% (наблюдай график 4 Скорость увеличения финансовой массы по окончании кризиса в два раза ниже, чем до него.
К началу осени 2012 года финансовое расширение практически прекращено).
Динамика финансового предложения напоминает кризисный 2009 год, но тогда уменьшались инвестиции и производство, вправду съеживался спрос на деньги. на данный момент же отмечается обстановка неестественного финансового голода, спровоцированная неоправданно твёрдой бюджетной политикой.
Проанализируем специфику финансового предложения в стране подробнее. Как мы знаем, оно формируется активными операциями Центробанка трех главных типов. Во-первых, это операции с резервными активами. Во-вторых, это операции с сектором госуправления.
И наконец, операции по предоставлению ликвидности коммерческим банкам, другими словами рефинансирование финансовой системы.
Посмотрим, как складывалось финансовое предложение в этом году (наблюдай таблицу 4Главные факторы формирования финансового предложения в 2009–2012 г).
За 10 месяцев этого года вклад операций ЦБ с зарубежной валютой в финансовое предложение был хорошим – прирост резервов составил 21,2 млрд американских долларов, а также 7,7 млрд – чистые приобретения валюты на внутреннем рынке, что эквивалентно выпуску в обращение 0,6 трлн рублей.
Сектор госуправления выступал по отношению к ЦБ РФ не как заемщик, а как кредитор. Так, за 10 месяцев профицит бюджета страны составил 717 млрд рублей, но средства, отложенные на банковские квитанции правительства, выросли значительно больше из-за дополнительно привлеченных займов на внутреннем и внешнем рынках. По оценкам ЦСИ ИЭП им.
Е. Т. Гайдара, повышение остатков лишь по квитанциям федеральных властей в Банке России составило В первую очередь года более 2 трлн рублей. С учетом средств субъектов РФ количество средств госорганов в Банке России увеличился за 10 месяцев на 2,6 трлн. А за неполные два последних года эта величина возрастает до 3,8 трлн рублей.
Эта астрономическая сумма (вся финансовая масса России – 24,5 трлн рублей) была выведена из текущего экономического оборота.
Отечественная бюджетная совокупность не участвует в формировании финансового предложения. В Америке картина всецело противоположная. Главный канал эмиссии ФРС – приобретения облигаций собственного правительства, облигаций федеральных агентств, и разнообразных облигаций, обеспеченных активами, включая ипотечные.
США не опасаются монетизировать государственный долг, а мы опасаемся.
Для компенсации оттока денег на квитанции органов национального управления Банку России приходится наращивать рефинансирование финансовой системы. За 10 месяцев требования Банка России к кредитным организациям возросли на 1,4 трлн рублей. Однако суммарное изменение резервных денег по результатам 10 месяцев года все равно вышло отрицательным (!)– широкая финансовая база уменьшилась на 0,6 трлн рублей (6,9%).
Необычно, что в ситуации рукотворного недостатка ликвидности экономика по большому счету умудряется расти, пускай нынешними, очень скромными темпами. Кроме того с учетом классического всплеска бюджетных затрат в последних месяцах года трудно предположить, что все 2,6 трлн рублей уйдут за несколько месяцев на квитанции бюджетополучателей. Скорее, правительство в очередной раз пополнит Резервный фонд.
Химически чистый пример абсурдности нынешней модели бюджетной политики дает прошедший год. По результатам 2011 года профицит бюджета страны составил 431 млрд рублей. В один момент Министерство финансов занял на внутреннем и внешнем рынках (за вычетом погашений) 987 млрд рублей.
Куда же пошли эти внушительные средства? 1 трлн 93 млрд рублей составил прирост других квитанций Министерства финансов в ЦБ, что в начале 2012 года перекочевал в Резервный фонд. И 402 млрд рублей – прирост депозитов Министерства финансов в коммерческих банках (наблюдай график 5 Министерство финансов расходует не все доходы и еще занимает на рынке.
С одной целью – пополнить Резервный фонд. Обезденежившие банки приходится поддерживать депозитами).
Итак, мы одной рукой убираем деньги из экономики (расходуем не все доходы и еще занимаем), а второй – точечно и платно вбрасываем их, борясь с недостатком ликвидности. А все «излишки» направляем в кубышку.
Дабы завершить данный фантасмагорический этюд, добавим, что средства Резервного фонда размещаются на квитанции в высококлассные западные банки и вкладываются в облигации казначейства США со средней доходностью 2,66% годовых в долларах США, в то время как рыночные займы, завлекаемые Министерством финансов для создания Резервного фонда, обходятся ему в 7–8% годовых в рублях и в 3,25–5,63% – в долларах. Любой CEO обычной рыночной компании выгнал бы взашей финдиректора, допускающего системно убыточные арбитражные операции.
А вот российский Министерство финансов гордится собственной работой и заручается помощью управления страны для ее продолжения. В текущем году обстановка повторяется, разве что займов до тех пор пока сделали меньше, чем в прошлом, но профицит заметно больше, так что за весь год еще один триллиончик рублей в Резервный фонд сможем отгрузить. А экономика ничего, потерпит, перебьется.
Дефицит денег в экономике в значительной мере растолковывает их дороговизну. Имеется и отягчающие события. В процентной политике Банк России ориентируется в основном на темпы инфляции.
Задачи поддержания роста поизводства и занятости являются побочными. Большая часть центробанков государств G7 удерживают сейчас собственные базисные ставки на уровне ниже инфляции, Банк России, напротив, значительно выше (наблюдай график 6 Российская Федерация – в числе государств с реально хорошими процентными ставками центробанка).
Большая цена привлечения ресурсов банками у ЦБ и на рынке, и завышенная маржа определяют очень большой уровень ставок по кредитам конечным заемщикам. По состоянию на октябрь 2012 года диапазон ставок по корпоративным кредитам лучшим заемщикам из наибольших образовывает 9–14% годовых. Для среднего бизнеса и компаний малого характерный диапазон ставок – 18–22%.
В ряде регионов страны кое-какие банки предлагают ресурсы компаниям сектора МСБ по цене выше 30% годовых (наблюдай график 7 Диапазон ставок по кредитам компаниям малого и среднего бизнеса в некоторых регионах России. Октябрь 2012 года).
Для сравнения: средняя ставка по кредитам МСБ в еврозоне (до 1 миллионов евро, срок до одного года) в сентябре составляла 3,66% при уровне инфляции 2,6% (наблюдай график 8 Цена кредитов МСБ в еврозоне вне периодов острого кризиса находится на уровне 1-2% выше инфляции).
Выход на рынок облигационных заимствований не есть рабочей альтернативой дорогим банковским кредитам. Требования к эмитенту и процедура листинга практически закрывают данный инструмент для малых и многих средних компаний. Цена привлечения внешнего финансирования через выпуск бондов кроме этого значительно выше инфляции, а уровень настоящей (с поправкой на инфляцию) ставки по таким займам значительно выше, чем в Соединенных Штатах (наблюдай таблицу 5 Настоящая цена обслуживания займов для нефинансовых компаний в Российской Федерации значительно выше, чем в Соединенных Штатах (% годовых))
По совокупности всех событий уровень монетизации экономики России сейчас вдвое ниже, чем в еврозоне, в три раза ниже, чем в Англии и практически впятеро – чем в Японии (наблюдай график 9 Монетизация экономики России намного меньше, чем в развитых государствах).
Как увеличить финансовое предложение? Как насытить хозяйство долгими деньгами?
Протяженность денег в экономике во многом зависит от того, под инструменты какой длины они выпускаются – сперва центробанком, а позже мультиплицируются коммерческими банками. Отечественный денежный рынок испытывает большой недостаток долговых ценных бумаг с долгим циклом судьбы, другими словами облигаций, обеспеченных проектами либо активами, – муниципальных, инфраструктурных, ипотечных.
В случае если в Соединенных Штатах на рынке обращается обеспеченных активами облигаций на сумму, эквивалентную по номиналу 66% ВВП, то у нас – только на мизерные 0,2% ВВП. Столь же фантастический разрыв по емкости рынков субфедеральных облигаций – соответственно 24 и 0,6% ВВП (наблюдай график 10 Недостаток долгих денег в Российской Федерации – следствие отсутствия долгих активов, под каковые они смогут быть выпущены, в первую очередь субфедеральных и ипотечных облигаций).
В Германии, стране с банкоцентричной денежной совокупностью, рынок ценных бумаг исторически менее развит, чем в Соединенных Штатах. Но кроме того тут сектор банковских облигаций, обеспеченных ипотекой (hypotheken-pfandbriefe) образовывает 149 млрд евро, либо 5,7% ВВП.
Расширяя рынки таких облигаций, мы сможем создать фундамент для преодоления недостатка долгих денег в экономике. Ведущими клиентами и маркетмейкерами новых сегментов облигационного рынка будут институты и госбанки развития.
Комментарий: авторами всё верно сообщено. Одно но – нынешние власти полностью не заинтересованы в трансформации обстановки. Более того, как раз они и выполняют геноцид целой страны, бывшей ещё совсем сравнительно не так давно великой державой, а сейчас уже превратившейся в сырьевую колонию. В то время, когда страна ускоренными темпами деградирует в течение более 20 лет – это уже нельзя объяснить отсутствием специалистов во власти.
Это нельзя объяснить неточностями правительства. Через чур эти неточности систематические. Они повторяются раз за разом, с каждым годом.
Это уже не неточность – это правонарушение.
И постепенное вымирание населения России, идущее последние 20 лет – это самый настоящий холокост. Прежде всего, холокост русского народа, как самый распространённого населения украины. Но это кроме этого и холокост всех остальных народов, населяющих Россию.
И за этими правонарушениями против русского и страны народа в обязательном порядке последует наказание. Практически сейчас прочёл цитату, создатель которой малоизвестен, но которая будет хорошим завершением данной статьи:
… Но тем и страшен русский бунт, что он продолжительно зреет, но, в то время, когда разразится, его не остановить. Недоумки смеются над долготерпением славян, а после этого захлёбываются в собственной крови. Потому что десятилетия и годы унижений, грабежа и издевательств, прессуются позже в недели и дни кровавого возмездия. История дураков ничему не учит…
Источник:Специалист
