За что основатель «макси-групп» судится с самым богатым человеком россии
Основатель «Макси-групп» строил компанию в отрасли тёмной металлургии, а состояние получил на инвестициях в фондовый рынок. За что он на данный момент судится с самым богатым человеком России?
Николай Максимов
Появился 3 августа 1957 года.
Образование: Уральский национальный горный университет (1981).
2008 – н. в. – глава фирмы «Макси-инвест».
2004–2008 – президент «Макси-групп».
2000–2004 – президент ОАО «Металлургический холдинг».
Домашнее положение: женат, воспитывает сына и двух приемных дочерей.
Хобби: лечебное голодание.
– Николай, где вы до сих пор всегда жили?
– Сын получает образование школе в Англии, дочь – в университете. Я в действительности все лето прожил в Сочи. А прошедшей зимний период был по большей части в Праге, в то время сын ходил в детский сад. Никак не то, что я сбежал либо еще что-нибудь. На этом никто не заостряет внимания, но последние три года мы финансируем проекты. То, что я делал когда-то на Урале, готовил площадки в Калуге, Воронеже, Тольятти в рамках «Макси-групп», сейчас я продолжаю самостоятельно – в Татарстане (Лениногорск) и Владимирской области (Ковров).
На сегодня в том месте завершается этап проектирования. Во Владимирской области к концу 2010 года была полностью готова проектно-сметная документация на инфраструктуру для сталеплавильного комплекса – это база. В Лениногорске она покажется к весне. В июне начнется строительство. Уже инвестировали $80 млн, в ноябре выплатили первые 10% стоимости прокатного стана.
В частности, за рубежом я семь дней назад вел переговоры с компанией Siemens-VAI на предмет приобретения у них модуля по производству плоского проката, что мы желали когда-то установить в Тольятти. От данной идеи я также не отступаю, будет третья площадка – в Рязани либо в другом месте.
– Неужто в Российской Федерации выпускается не хватает плоского проката?
– В северной части Италии, в Кремоне, где еще Страдивари скрипки делал, живет господин Арведи, совершивший революцию в производстве плоского проката. Он поставил одну линию 10 лет назад, которую ему сделал Mannesmann, и позже доводил ее до ума. В 2009 году, на протяжении кризиса, Арведи довел и запустил еще одну линию, по причине того, что завод был кроме того тогда рентабелен и загружен заказами.
У него себестоимость производства на этапе от жидкой стали до рулона на 40% ниже, чем на производствах, производящих подобную продукцию в Европе. Другими словами, внедрив такую разработку кроме того у нас в Российской Федерации, где лист, в основном, идет на экспорт, он все равно будет в рынке. Кроме того если не будет внутреннего спроса, даже если не будет конъюнктуры.
Но, конечно, мы ожидаем, что будет конъюнктура: через год, через семь лет, через пятнадцать, но когда-то она все равно будет. В противном случае Африка нас обгонит.
– Вы прятались от уголовного преследования?
– Не вижу смысла прятаться, не смотря на то, что дело на меня открыто. Да, из нас пробуют сделать преступную группу, я – организатор, Малышев (председатель совета директоров «Макси-инвест» – «Ф.») – разработчик схемы, финдиректор снабжал платежи, председатель совета директоров «Макси-групп» заключал договор. К примеру, имеется таковой эпизод : я даю «Макси-групп» займ в 7,3 млрд рублей по соглашению с НЛМК, позже, по соглашению, требую вернуть их обратно.
Мне отдают лишь 5,9 млрд. Проходит 2,5 года с того момента, и внезапно летом 2010-го появляется письмо от управления «Макси-групп», где говорится, что 5,9 млрд рублей я то ли похитил, то ли вывел. И на основании этого происходит арест.
– Арест квитанций?
– Да, моих. Пара необычно, вам не думается? Но суд разберется, отечественный добрый суд разберется непременно. Судов у нас идет большое количество, а также разбирательство в МКАС (Интернациональный коммерческий арбитражный суд – «Ф.») по главному имущественному спору согласно соглашению от 22 ноября 2007 года.
Я надеюсь, что в январе – феврале мы возьмём решение, подведение черты. Либо вывод активов: мне так же, как и прежде в собственности вторая добрая половина «Макси-групп» – что имеется, другими словами.
Приблизительно так: в случае если разглядывать любой в отдельности суд либо спор, то наподобие все нормально. Но в случае если взглянуть под другим углом? Мы с НЛМК договорились о стоимости бизнеса в $3 млрд на 22 ноября 2007 года. Я взял лишь 7,3 млрд рублей, из которых 1,4 млрд зависли в «Макси-групп», а 5,9 млрд рублей арестованы. Другими словами сейчас, спустя три с лишним года, грубо говоря, я имею ноль. Это за продажу контрольного пакета.
А оставшиеся у меня 50% минус 1 акция в «Макси-групп» – это часть в одном из самых убыточных фирм России по результатам 2009 года, которое будет в состоянии банкротства. Они уже ничего не стоят. Получается, что сейчас, оценив с господином Лисиным компанию в $3 млрд, минус долг в $1,8 млрд, пускай кроме того $2 млрд, другими словами миллиард в остатке, я на сегодня имею ноль.
Не имеет значения, арестованы либо не арестованы. Легко заберём 22 января 2007 года и 22 ноября 2011 года.
– Слушайте, но так как если бы сделки не было, вы бы и без того появились в нуле – в кризис с таким долгом компания не выжила бы.
– Исходя из этого я в принципе доволен тем, что на данный момент имеется. Осознаю, что если бы не реализовал, то к концу 2008 года имел бы весьма бледный вид с этими активами. Я лично ему (Владимиру Лисину – «Ф.») благодарен за то, что он совершил предприятие через кризис, что оно трудится, производит продукцию, люди приобретают деньги. События в духе «Эстара» либо Виктора Макушина (обладатель группы МАИР – «Ф.») для меня были бы весьма неприятны.
Я Макушину по большому счету предлагал, в то время, когда мы еще занимались ломопереработкой, выстроить завод совместно. Но он желал один делать бизнес в то время. А позже, в то время, когда мы занялись темой мини-фабрик, мы снова опередили.
И исходя из этого нам повезло, что мы все-таки первый завод в 2005 году перезапустили, а второй – в 2007-м.
Другое дело, из-за чего нам давали кредиты все эти рискованные годы? Так как строить – неизменно риск. А мы внезапно все выстроили, другими словами $2 млрд кредитов превратились в продукцию и оборудование, которая начала приносить прибыль. Мы создали добавленную цена. И с данной добавленной стоимости хватало денег на обслуживание долгов.
Мы кроме того еще не вышли всецело на проектную мощность, не сделали кое-каких линий прокатки, но все равно за 2007 год, в то время, когда я еще осуществлял контроль обстановку, мы всецело обслужили все долги, более того, по предварительным отчетам, каковые мы видели, «Макси-групп» взяла прибыль.
В случае если поразмыслить, то я на данный момент, в первый раз за долгие годы, каковые занимаюсь бизнесом, а я им занимаюсь с 1991 года, не испытываю неприятностей с деньгами. Как раз последние три года. На полном серьезе.
Я постоянно привлекал – инвестировал, завлекал – инвестировал. Начинал с кредита в 75 тыс. рублей, взятого в Свердлсоцбанке в начале 1992 года. А в кризис 1998-го мы данный банк приобрели: пригодилось 6 лет от первого кредита в 75 тыс. руб. Позже мы его реализовали, как и другие непрофильные фирмы, дабы делать мини-фабрики.
Это громадный бизнес. По отечественным прикидкам, те мини-фабрики, каковые мы желаем сделать в Лениногорске и Коврове, стоят приблизительно по $800 млн любой. Меньше мне уже неинтересно. У меня имеется команда, с которой я прошел путь от мартеновских печей на мазуте до двух современных фабрик, каковые по технико-экономическим показателям в первых последовательностях в Европе, не говоря о России.
Имеются в виду производительность, себестоимость, расход электричества либо энергоносителей на тонну продукции.
– Те самые два завода, каковые на данный момент НЛМК достраивает на Урале?
– Да. Мы же вышли в середине 2007 года на долю в 20% рынка по арматуре. Не имея ничего в начале 2001-го. И все равно тема длится, пускай кроме того в усеченном варианте. Мы желали когда-то в Ревде поставить трубный стан. Другими словами Ревда должна была превратиться, по идее, в трубопрокатный завод. Березовский – в метизное производство, Нижние Серги – в арматурное.
И без того, мы планировали 6 млн тысячь киллограм стали и продукции. С большой добавленной ценой, дабы соперничать за лом. Но на данный момент, в то время, когда запустился Первоуральский завод, Андрей Комаров запустил в том месте сталеплавильный комплекс
– В смысле, модернизировал.
– Нет, выстроил всецело.
– Разве не на базе ветхого?
– Мы также на базе ветхого. Снесли все и выстроили новый комплекс на базе ветхой площадки. Комаров также выстроил с нуля – не было в том месте сталеплавильного комплекса. ТМК также сделал Северский трубный завод, на данный момент на Ашинском метзаводе запустили печь.
Магнитка в год перерабатывает до 5 млн тысячь киллограм лома в двух собственных электропечах, у каждой емкость 250 тысячь киллограм. Другими словами, в то время, когда мы начинали, ломообразования на Урале хватало, был кроме того избыток. на данный момент на Урале наступил момент, в то время, когда лом завозят с Поволжья, из Сибири, с Севера. Исходя из этого мы желали создавать продукцию с большой добавленной ценой.
Мы осознавали, что соперничать за сырье возможно только на трубе, на метизах, а арматура должна быть поточной для выхода на низкую себестоимость. Исходя из этого мы в одном месте желали поставить сталеплавильный комплекс с одной печкой на 2 млн тысячь киллограм и одну линию на 2 млн тысячь киллограм: загрузили лом, через час взяли арматуру.
на данный момент, занимаясь подготовкой и проектированием площадок в Коврове и Лениногорске, мы повторить собственный прошлый опыт, но с более современными прокатными станами, более современными сталеплавильными комплексами, чем кроме того в Ревде. Ничего нового в данной теме для меня нет. А вот разработка Арведи по производству плоского проката для России весьма свежа.
– Где вы планируете плоский прокат производить?
– До тех пор пока разглядываем площадку в Рязани. Но не есть догма, что именно тут.
– Не догма, что в Российской Федерации?
– Нет-нет, в Рязани – не догма. Не смотря на то, что, возможно, кроме того в Казахстане либо в Белоруссии. Таможенный альянс, если он вправду будет нормально трудиться, непременно превратится в экономический. Как показывает последнее время, Запад не очень-то желает брать к себе Казахстан либо Белоруссию. И Украину он не так скоро переварит. Практически мы идем к единой валюте. Так из-за чего не сделать завод в Казахстане, к примеру, по сорту либо по странице?
Это одно из направлений, которое возможно разглядывать. 15 лет назад Китай создавал порядка 100 млн тысячь киллограм стали. В прошедшем сезоне он произвел 627 млн тысячь киллограм. В шесть с лишним раз выросли количества производства, и все это потребляется в стране. В случае если мы желаем подняться на эти же рельсы, на путь модернизации, инновационного развития, то кто будет снабжать перемещение?
Масса фабрик, каковые устарели морально и технологически?
– Другими словами вы рассказываете, что НЛМК покинул вас практически без денег.
– Я не говорю так, что он меня покинул без денег. Это в случае если наблюдать сейчас. Конечно, я имел в последних числахЯнваря 2008 года 5,9 млрд рублей, каковые на данный момент арестованы.
– Тогда из каких средств вы планируете инвестировать в два завода ценой $800 млн любой?
– Вы, предположительно, слышали, что у меня имеется акции Сберегательного банка. Они чего-то стоят.
– 1,6%, верно?
– Этих денег мне хватит запустить завод в партнерстве, не имеет значения, с банком либо стратегическим инвестором.
Так как я трудился неизменно на Урале, моя громадная неточность в данной сделке, что я не нанял обычную юридическую компанию, которая бы все четко прописала. И тогда, предположительно, в контракте не было бы скользких моментов, каковые сейчас позволили по-второму трактовать эту формулу. И, пожалуй, не было бы судов. Но это уже издержки моего роста. На Урале нас это ни при каких обстоятельствах очень не тревожило. Так как я в первоначальный раз реализовывал предприятие для того чтобы масштаба.
Заключением договора занимались я, Саша (Александр Малышев – «Ф.») и отечественный штатный юрист. А с той стороны находилась юридическая компания, имеющая офис с видом на Кремль. И по большому счету, в то время, когда тебя рукоплещут по плечу и говорят: «Коля, да ты что да ты будешь всем руководить, мы же будем с тобой совместно трудиться, ты будешь развивать, а я буду только заниматься финансами и сбытом»
– Владимир Лисин рукоплескал?
– Само собой разумеется, кто же еще. И в то время, когда громадный человек с тобой так, а я в том месте, на Урале, легко Коля Максимов, все равно это как-то действует. Психологически. Мне когда-то сообщил Анисимов Василий Васильевич, в то время, когда не получилось у меня сделки с Усмановым. Я задал вопрос: «Василий Васильевич, ну посоветуйте, как?
Я же из провинции, не осознаю, кому реализовать, что делать?». Он говорит: «взглянуть в интернете, Лисин бегает по рынку с кэшем и не знает, что приобрести. И он никого не кинул. Но ты имей в виду, мы все предприниматели». И как в воду смотрел. Все мы предприниматели. Это естественно, моя недоработка была с позиций юридического обеспечения.
Нужно признать, что Лисин тянул «Макси-групп», выполнил сделку, фабрики трудятся. Из-за чего для нас это принципиально важно? Вследствие того что все неприятности возможно было бы легко списать на меня: Коля все не хорошо сделал и сбежал. А мне нужно трудиться дальше. Я с этого начал, для нас основное – не взять с Лисина какие-то деньги, а сохранить репутацию, в первую очередь перед банками. Так как мы ни один банк, начиная с 1992 года, не кинули и не одурачили. Что такое – привлечь $2 млрд.
Мы же непрерывно брали, брали и брали. Если бы мы где-то с кем-то жульничали, то нам и не давали бы. А нам дали $2 млрд – маленькой компании, которая с нуля все начинала.
И не было у меня помощи ни на областном уровне, в лице губернатора, ни, тем более, на федеральном.
– «Эстар» Вадима Варшавского также большое количество кредитов собрал
– Не нужно сравнивать депутата Государственной думы с Колей Максимовым. Совсем не все равно, имеется связи либо нет связей. Мне неоднократно предлагали за мои годы лечь, согласиться, крышу либо что-нибудь в этом роде. Я старался постоянно двигаться самостоятельно. По причине того, что мне неинтересно в том месте. Когда-то мне предлагали в Думу идти. Я осознал для себя, что обязан или жить для денег и власти либо же нормально убивать время с семьей в Сочи, уделяя внимание бизнесу больше со обеспечения и стороны стратегии деньгами.
Последние 5 лет моя работа была такая: мне готовят встречу, я приезжаю к банкирам и начинаю сказать, убеждать. Видно, получалось хорошо, по причине того, что в итоге нам давали финансирование. И мы неизменно так: забрали деньги, что-то выстроили, заложили, опять забрали деньги, снова выстроили, заложили. И без того два завода.
В советское время за это время давали как минимум звезду, верно? В наши дни – дело. Я когда-то верил, лет пять назад, кроме того думал, что в случае если таких, как я, найдется тысяча человек в Российской Федерации и в случае если любой выстроит заводик на миллиард, то мы будем жить и развиваться не хуже Китая. Но по окончании того, как я столкнулся кроме того не с конфликтом этим, а по большому счету с отношением к тебе и с теми механизмами судебной и аккуратной правительства
– Неужто до этого вы ни при каких обстоятельствах не сталкивались? Имея бизнес с 1991 года?
– Лишь на уровне Арбитражного суда Свердловской области: поставка-непоставка сырья, оборудования, кранов. Простые хозяйственные споры на уровне адвокатов компании. Я таковой человек, всю жизнь хожу без охраны, летаю на самолетах и езжу на поездах открыто вследствие того что у меня нет страха. Я никого и ни при каких обстоятельствах не кинул. Это дает мне возможность не опасаться, ощущать собственную правоту.
Так и тут: я не ощущаю собственной неправоты, что я где-то кого-то, включая последние три года, кинул, нагрел либо требую незаконно.
В то время, когда появился конфликт? Конфликт появился в 2009 году, не в 2008-м. По окончании того, как был выведен актив в июне 2009 года в рамках взыскания залога по кредиту. И вот тогда я осознал – меня кидают. До этого были «непонятки», но не глобального характера, такие довольно часто бывают среди собственников. Все, имею в виду аукцион, было подготовлено втихую, исподтишка. Тогда я все осознал.
По причине того, что я оставался участником правления «Макси-групп», а о том, что компания проводит аукцион, не знал. И сообщение о нем публиковалось в каком-то региональном приложении, а не в оговоренном издании.
– В тот момент вы пробовали с Владимиром Лисиным поболтать? У вас же имеется контакты, имели возможность задать вопрос, что происходит?
– В этом случае я кроме того не просил вторую часть денег, по причине того, что осознавал: кризис. Окончательный расчет я настойчиво попросил лишь в декабре 2009 года. По причине того, что осознавал: в кризис не следует этого делать. Я не испытываю никаких моральных угрызений, что я потребовал лишнего у Лисина либо у НЛМК.
По тем 1,4 млрд рублей, каковые зависли в «Макси-групп», по большому счету большое количество необычных вещей. К примеру, в то время, когда суд в течение двух лет отказывается разглядывать дело под предлогом, что это не в его юрисдикции. на данный момент мы дошли до Страсбурга. Сейчас вот еще один суд отказался разглядывать дело по существу ареста – мы также обратились в Страсбург.
Вывод имущества через отказ и аукционы судов разглядывать мои требования по существу – еще одно нарушение Европейской конвенции. Думаю, через полгода в Страсбурге у меня будет принято три заявления в рамках одного конфликта – беспрецедентный случай для России.
– В чем сущность исков в Страсбургский суд?
– Отсутствие доступа к правосудию в рамках русском правовой совокупности и лишение частной собственности. Вот, прошу вас, ответ суда при рассмотрении кассации по аресту квитанций: «Суд не будет рассматривать по существу, по причине того, что проходит следствие». Так как следователь кроме того не представил в суд главные документы, принес лишь заявление от «Макси-групп» о хищении 5,9 млрд рублей. А где контракт о перечислении денег от меня в виде займа и соответствующая платежка?
Где платежка о перечислении денег мне – возврате этого займа? Взглянув всего лишь эти три бумажечки, можно понять – ущерба нет. Возврат мне предоставленного мною простого займа, простой возврат кредита. Два с половиной года «Макси-групп» почему-то не подмечает «кражи» этих $200 млн, и внезапно летом 2010 года пишется ходатайство главой работы безопасности по доверенности директора, что через некое время увольняется.
Ясно, что размывается ответственность. Дабы позже возможно было сообщить: любой совершил ошибку, но умысла не имел.
В то время, когда я разуверился в Лисине, как в партнере? Продолжительное время все-таки думал, что имеется трудности, имеется кризис, что на данный момент развивать компанию не время, нет конъюнктуры. Так как контрольный пакет продавался с непременным условием реструктуризации и инвестиций долга.
Такие же переговоры и с Усмановым, и с Мордашовым шли именно на этих условиях. Я не планировал продавать компанию, у меня была возможность реализовать раздельно УЗПС, дабы решить текущие неприятности, тот же Пумпянский (Дмитрий Пумпянский, обладатель ТМК – «Ф.») желал приобрести «Свердлвтормет»
– какое количество вам предлагали за отдельный завод?
– Мы желали за УЗПС (Уральский завод прецизионных сплавов) взять $400 млн, Мордашов предлагал $200 млн. Мы отложили и занялись темой с Усмановым. Поболтав с Усмановым, опять пришли к Мордашову уже со обязательным условием и стратегией развития всей компании. По причине того, что в приложениях имеется строительство Березовского сталеплавильного завода, площадки в Калуге. А на данный момент пробуют представить так, как словно бы бы обращение велась о продаже компании.
Но так как я планировал вложить деньги обратно в компанию. на данный момент мне говорят: из-за чего я дал и забрал обратно займ. Но в один момент, в то время, когда я положил $300 млн, Лисин также должен был положить $300 млн.
Не захотел. Более того, пошли предложения: пускай мои $300 млн употребляются для погашения текущих кредитов. Не смотря на то, что в соглашении светло сообщено, что реструктуризацией обязан заниматься НЛМК – это было обязательство НЛМК сверх оговоренного количества инвестиций. Потому и реализовывали. Непременное условие, которое возлагалось на клиента, – решить проблемы рефинансирования.
А целый кэш должен был идти только на развитие.
Я желаю трудиться в Российской Федерации, не смотря на то, что осознаю, что для бизнеса условия страшные, мягко говоря. А также не для моего. На Урале я занимался одними проблемами. Но все-таки я в том месте появился, за мною были фабрики, и за мною было 16 тыс. человек трудящихся. Фабрики не было возможности остановить, людям необходимо было платить заработную плат. Но тут я сейчас могу инвестировать, скажем, $300 млн, а на следующий день выходит судебное ответ, все опечатывают, забор ставят и пломбочку.
Зависли $300 млн.
– Отчего же вы так настойчиво желаете делатьбизнес в Российской Федерации?
– А я уже не желаю один. Потому и сообщил: ищу банк либо денежного стратега. Скажем, сталеплавильный комплекс выстроить, дабы начать выпуск заготовки, стоит вместе с инфраструктурой $600 млн. В совершенстве я бы желал положить $200 млн, $100 млн – стратег, а $300 млн – банк.
Мы выстроили. Но я буду уже несколько, а со банком и стратегом. Стратегом может выступить металлург, смогут местные власти, не смотря на то, что для этого уже политический ресурс требуется.
И с банком я уже не поскользнусь на том, что не известно почему меня прекратят рефинансировать.
– К примеру, из-за кризиса?
– Не только. В 2007 году в одном госбанке мне было сообщено, вернее, моему председателю совета директоров: иди и договаривайся с металлургом – указали на одного – о отечественном кредите тебе. Кроме того не о кредите, а о пролонгации.
Представьте: давать деньги в течение 5–7 лет строительства – риск громадный. А на данный момент, в то время, когда завод стоит и производит продукцию, рисков уже никаких, а в пролонгации отказали. Никто же не думал, что будет кризис. И у нас были маленькие деньги: двухгодичные либо годичные, но неизменно в течение 7 лет, в случае если подходит срок, то нам пролонгируют.
А тут наподобие все стоит, требуется в очередной раз пролонгировать на год-два. Кроме того наличных не нужно. И мы ни разу никого не кинули с позиций обслуживания.
И сейчас нам не дают, растолковывая рисками. Так как явный заказ. Какие конкретно риски, в случае если основной, выход риск – и проектный период строительства на проектную мощность – уже прошел?
Это были сентябрь – октябрь 2007 года.
– И кому вы «наступили на хвост»?
– Никому. Но все осознавали, что отечественным следующим шагом по окончании прокатки и выплавки стали по арматуре мы начнем производить следующие виды продукции. на данный момент в том месте должен был находиться трубный завод минимум на полмиллиона тысячь киллограм, причем он был бы самым современным в Российской Федерации.
Производил бы насосно-компрессорные трубы – самый дорогой вид. Для начала. Позже уже все другое.
Я вел переговоры весьма без шуток, кроме того писали, что я уже реализовал Усманову. С Мордашовым мы весьма близко подошли. Лисин был третьим.
Металлурги поверили в то время, что мы вправду становимся игроками. Но это не означает, что они объединились и прямо спланировали все. Так оказалось.
И Лисин больше приблизительно на $200 млн к оценке бизнеса.
– Вы желали реализовать УЗПС?
– Но Мордашова больше интересовала Калуга – стратегически верный проект в тот момент. Мы в том месте на большом растоянии продвинулись с позиций проектирования, собрали все технические условия. Дабы выстроить, необходимо два года. Плюс в Российской Федерации необходимо еще минимум два года, чтобы получить техусловия и закончить проектирование. Потому Ковровом и Лениногорском мы стали заниматься еще в 2008 году.
А в том месте то «Татнефть» не согласовывает, то природоохранные органы, то воды нет, то электричества Весьма сложно в условиях России отыскать площадку, дабы она удовлетворяла по всем параметрам. Нужно, дабы и ломообразование было, и сбыт для мини-завода. Большое количество нюансов.
– Что «Макси-групп» собой воображала на момент продажи контрольного пакета?
– Три действующих завода в Свердловской области. Порядка 40 регионов вторчермета. Часть проектов, каковые необходимо было сходу финансировать, вошли в инвестиционную программу, подписанную формально: Калуга, Березовский, трубный стан в Ревде.
Был предусмотрен график на 2008 год, продемонстрирован минимум вложений по каждому проекту. И прописано прямо по месяцам и годам, сколько должно инвестироваться в каждую площадку. А часть проектов разрабатывались в рамках «Макси-групп», но как необходимое приложение к инвестпрограмме они не вошли: Новосибирск, Воронеж, Тольятти. Они потребовали некоего уточнения.
Мы уже в рамках новой, капитализированной «Макси-групп» будем их разглядывать и перерабатывать.
– Не совсем ясно, из чего сложилась оценка в $3 млрд.
– Мы опирались на оценку PricewaterhouseCoopers и на подобные производства, каковые котировались на бирже. $3 млрд – это $1,5 тыс. за каждую из 2 млн тысячь киллограм жидкой стали и производства арматуры, каковые уже находились на балансе «Макси-групп». Котировки в то время были, в зависимости от сырьевой независимости и степени передела, около $2 тыс. за тонну в то время. И мы реализовывали с дисконтом в 25%.
Но кроме того, необходимым условием продажи было развитие. Не было вариантов реализовать лишь действующие фабрики в Сергах либо Ревде, а площадки покинуть себе. Это не интересовало ни нас, ни Лисина. Исходя из этого НЛМК обязался инвестировать в проекты деньги от акционеров плюс прибыль, которую будет получать «Макси-групп», плюс обеспечить рефинансирование долга.
По причине того, что главную прибыль мы должны были получить от капитализации второго пакета.
– Все равно не сходится: вот НЛМК платит из расчета в $3 млрд, а наряду с этим один из трех действующих мини-фабрик стоит всего лишь $400 млн.
– В то время в том месте прокатка лишь строилась. Действовал лишь метизный передел. И громадный задел с позиций прокатного цеха, и постройки в том месте сталеплавильного комплекса. В том месте возможно было через полтора года иметь мини-завод. Что клиент приобретал за $400 млн? Мини-завод мощностью 1,5 млн катанки и тонн стали – конечного продукта для производства метизов, что бы стоил по тем временам около $3 млрд. А необходимо было инвестировать дополнительно $600 млн.
Другими словами $400 млн он отдает нам, $600 млн вкладывает, а в итоге приобретает производство мощностью в 1,5 млн тысячь киллограм, умножаете на $2 тыс., и выходит $3 млрд.
Метизы – это весьма дорогой передел. Но кроме того катанка на данный момент в том месте выпускается для того чтобы качества, которую не производят нигде в Российской Федерации до сих пор. Для собственного завода по производству метизов «Северсталь» на данный момент берет катанку в Финляндии.
– Ваши текущие проекты – Ковровский и «Татсталь» – изначально были за пределами сделки с НЛМК?
– Их по большому счету не существовало в тот момент. Мы их начали с нуля в 2008 году. В то время, когда осознали, что тут не получается по различным обстоятельствам вести совместный бизнес, то мы занялись поиском новых площадок.
Не рассчитывая на вложения со стороны «Макси-групп».
– Оплата контрольного пакета «Макси-групп» проходила двумя траншами по $300 млн. В то время, когда должен был пройти второй?
– По окончании проведения аудита, юридического и денежного.
– Что должен был пройти в разумные
– сроки. В соглашении написано, что мы должны совершить совместную денежно-юридическую диагностику, составить расчет задолженности и привлечь денежного консультанта для проверки соответствия этих расчетов соглашению. На все 90 дней.
Но позже, под видом уточнения задания для аудиторов, начались предложения со стороны НЛМК поменять формулу. И практически, изменяя формулу, мы изменяли цену. У нас лежит масса писем с предложениями поменять формулу, практически снизить цена компании. В этом и была неприятность. Уже придя к власти в «Макси-групп», им стало несложнее пробовать поменять собственный познание соглашения. Если бы они пробовали поменять соглашение до подписания, тогда нормально, в этом сущность дискуссии.
А по окончании подписания – это уже давление.
– Значит, сперва все время отодвигается срок оценки.
– Отодвигается. Под различными обстоятельствами отодвигается.
– После этого вам не выплачиваются вторые $300 млн. Вторая сторона предлагает поменять формулу оценки. Но в течение последних полутора лет никаких действий вы, по сути, не предпринимаете.
– Начинается кризис, и я осознаю, что не время
– А вы с Владимиром Лисиным обсуждали, что из-за кризиса возможно отсрочить второй платеж?
– Была лишь одна встреча. Лисин пригласил меня в собственный офис в январе 2009 года – в самый разгар кризиса. Он сообщил: «Коля, наблюдай, мое предприятие (имеется в виду НЛМК) упало в стоимости на порядок. Ты же осознаёшь, что я тебе дорого заплатил. Ты перепиши на меня все безвозмездно».
Я с этим не дал согласие. На что мне было сообщено: «Ты же осознаёшь, мне дешевле заплатить судьям, чем тебе». Я ответил: «Поступайте, как вычисляете нужным». По окончании мы с ним не виделись и не вели никаких переговоров. Уже в июне состоялся аукцион, а позже пошли уголовные дела.
В том месте я осознал, что уже деваться некуда, и обратился в МКАС – потребовать расчет.
– На что вы на данный момент рассчитываете?
– В первую очередь, я желаю строить. Строить в Российской Федерации. Программа минимум – не утратить репутацию.
По причине того, что без репутации сложно рассчитывать на кредиты.
– Неужто сейчас, в то время, когда приходите в банк, вам говорят: «Вы Лисина кинули, исходя из этого денег не дадим»?
– Для того чтобы нет. В банке наблюдают на кредитную историю. В случае если я в течение 20 лет кого-нибудь из банков кидал – для них это показатель.
– Но для того чтобы не было.
– Для того чтобы не было. Но посмотрите, что писалось в 2009 году: жулик, кинул, вывел и все другое. Я не ввязывался в эти беседы. Я ожидал, в то время, когда пройдет время. И в то время, когда у нас покажутся уже доводы.
И вот на данный момент доводы показались: кризиса нет, цена компании такая-то была, столько-то взял, суды почему-то не берутся разглядывать, практически отказывают. Из-за чего Страсбургский суд берет, а российский Верховный арбитражный суд – мы же большое количество жалоб и кассаций подавали на всякие аукционы – не берет. Лишь одну забрал Верховный суд да и то только по окончании Страсбурга.
У нас самый добрый суд. Лишь к кому он добрый?
– На сайте НЛМК имеется череда распоряжений, каковые говорят, что вы, фактически, нарушили, совершили последовательность противозаконных действий.
– Давайте почитаем совместно. Вот, к примеру, распоряжение про аукционы, в котором, как заявляет НЛМК, суд подтвердил правомерность проведения аукционов. В действительности в том месте написано, что изучения событий аукциона не проводится. А в требованиях отказать, по причине того, что Максимов не имеет права на иск. И все три инстанции вместе с надзорной приходят к нулевому результату. Из-за чего не имеет права на иск?
По причине того, что он есть акционером «Макси-групп», а с аукциона актив реализовывала не сама «Макси-групп», а ее дочка. Другими словами он не акционер, хоть и акционер материнской компании. А раз не акционер, значит, в праве на иск отказать.
Вот если бы директор «Макси-групп» подал Но он не подает почему-то, не смотря на то, что с убытками реализовано, по заниженной цене. Кому выгодно? Но, директор «Макси-групп» пишет заявление, что я вывел 5,9 млрд рублей.
А из-за чего тут, на сайте, не вывешено распоряжение, к примеру, Липецкого суда, в то время, когда НЛМК обращается с иском в миллион рублей к «Макси-групп» по собственному же контракту займа? Обращается в суд, не смотря на то, что, как мы не забываем, условиемсделки со мной было их обязательство по реструктуризации кредитного портфеля.
Тогда на протяжении совещания исковое требование было увеличено с 1 млн до 700 млн, «Макси-групп» на протяжении того же совещания иск признает, и суд ответ принимает. Позднее это есть базой для преднамеренного, управляемого ими банкротства «Макси-групп».
– Из-за чего это не вывешивается на сайте НЛМК? И из-за чего это делается в Липецке?
В случае если 5,9 млрд рублей, взятых от НЛМК за «Макси-групп», арестованы, на что вы покупали ценные бумаги Сберегательного банка?
– Я их брал еще в 2008–2009 годах, весьма дешево – по 20 рублей, а на данный момент они стоят около 100 рублей, и брал кредиты с плечом в 100–200%.
– Как говорят, громадная доходность возможно лишь в том месте, где риск. Откуда у вас была уверенность, что нужно покупать ценные бумаги «Сбера»?
– Возможно было брать и акции НЛМК, они также на порядок упали. Без отличия. Более того, довольно часто пишут о «Сбере», но у меня в 2008–2009 годах кроме этого были пакеты «Норникеля», ВТБ, легко я не раскрывал этого. на данный момент остались лишь акции Сберегательного банка. К примеру, акций ВТБ в 2008 году у меня было не меньше, чем Сберегательного банка.
Более того, в 2008-м я утратил большое количество денег на бирже, под $100 млн. А в 2009-м прекрасно получил.
– И по сей день что осталось из этих портфельных инвестиций?
– Хватит на то, дабы финансировать проект. Игра на фондовом рынке для меня кончилась. Хотя бы кроме того вследствие того что начались аресты.
Доходность уже не та, а риски громадные. Другими словами возможно держать акции вместо денег. Положил – и пускай лежат. Но без плеча.
А я и в 2008-м, и в 2009 году все время держал плечо от 100 до 200%.
– Вы лично принимаете ответ о покупке акций?
– Лично.
– Кто давал такое плечо?
– ВТБ, «Тройка», «Уралсиб», «Ренессанс».
Акции Сберегательного банка – это мои риски. И риски банков, каковые мне давали деньги. Но они прекрасно получили на этом. И я прекрасно получил.
Но имел возможность и проиграть. Исходя из этого в марте 2009-го я собрал собственных и сообщил: парни, имеющихся у меня денег не хватит на то, дабы финансировать проект. В случае если я проиграю, мы разойдемся.
В случае если побежу – продолжим.
на данный момент, как видите, сижу тут, финансирую проекты, причем во время, в то время, когда на меня выясняется давление. А я все равно финансирую. Из-за чего я это делаю?
Так как нелогично, грубо говоря. Верно?
– Выглядит нелогично.
– По причине того, что у меня все-таки имеется вера, что в этом государстве будет снова что-то хорошее. В случае если разглядывать лишь последние два года – может, и не хорошо. Но в случае если разглядеть последние 20 лет, то хорошая динамика имеется. Я постоянно рассматриваю в динамике.
Я еще желаю поработать лет 20. И пологаю, что эти 20 лет опять будут периодом роста. Я готовлюсь к данной конъюнктуре.
Как таковые деньги меня не интересуют. Легко для денег я бы имел возможность в Бразилии либо где-то еще в мире фабрики строить. Я с 2000 года сам не занимаюсь управлением бизнесом, живу в Сочи. Я больше занимался образованием и здоровьем последние 10 лет. Мне как раз тут было весьма интересно сделать проект.
На судьбу мне большое количество денег не нужно. В то время, когда я начинал бизнес, для меня было проблемой приобрести машину, отремонтировать ее, квартиру. Позже был период, в то время, когда мне хотелось для гордыни сделать компанию громадную, быть известным либо пойти во власть.
– Давать интервью изданию «Финанс.»
– Возможно. Кроме того были предложения в Думу пойти и все другое. Но в 2000 году в Ревде – мелком городе под Екатеринбургом – были выборы главы горадминистрации. В том месте два больших производства: Среднеуральский наше предприятие и медеплавильный завод – Нижнесергинский метизно-металлургический завод. От отечественного завода была кандидатура.
И от их завода. Я осознал, какая это грязь. И затем ни при каких обстоятельствах не принимал участие ни в чем подобном.
– Как вам удалось по большому счету выжить в этом достаточно твёрдом металлургическом бизнесе вот с этими романтическими взорами?
– Никто не верил. До последнего никто не верил, что мы запустим печь. Сперва металлурги не верили, что мы отыщем финансирование, в то время, когда мы заявили замыслы.
В 2005 году, в то время, когда мы запустили электропечь на первый миллион, губернатор удивился, что у нас все трудится. И вот затем у нас начались неприятности. Мы запустили вторую печь, сделав громадный сталеплавильный комплекс, в 2007 году, на второй миллион.
Но разрешение на постройку этого второго миллионника мы взяли спустя практически год.
– Другими словами по окончании запуска.
– Никто не имел возможности уже нас остановить, по причине того, что были рабочие, которым необходимо было платить заработную плат. какое количество мы прошли препонов с позиций получения разрешений Не смотря на то, что помой-му все легко: вот один комплекс, рядом второй на одной территории того же завода.
– на данный момент несложнее?
– на данный момент все то же самое. Легко мы уже не можем что-либо сделать наперед либо спешить, по причине того, что за любое нарушение возьмём судебное ответ. Исходя из этого мы желаем все сделать верно: проект, согласование.
Дабы было все от и до. И тогда, имея таковой пакет, мы будем завлекать банк и инвестора. Имеется задача – начать в 2011 году строить фундамент.
От фундамента до пуска – полтора года.
– Себестоимость одного сталеплавильного завода – $600 млн. А какова рыночная цена по окончании окончания строительства?
– По окончании запуска сталеплавильного производства, другими словами с выпуском лишь заготовки, – не меньше миллиарда. Добавленная цена – $400 млн. Дабы выстроить прокатный цех, необходимо еще $200 млн. И все это практически изначально, имея лишь $200 млн.
При хорошей конъюнктуре, само собой разумеется. на данный момент ее еще не видно. на данный момент на нас наблюдают, как в 2004 году. Мол, никакой конъюнктуры нет, для чего парни что-то в том месте делают? Но в 2005 году мы своевременно запустили и ни при каких обстоятельствах не испытывали неприятностей со сбытом. Уже в 2006-м был недостаток по сорту и по арматуре. В 2007-м ее завозили не только из Молдавии, Белоруссии и Украины, а кроме того из Турции, из Египта кое-какие партии были. И не хватало.
Позже бум сошел на нет. Но он все равно непременно начнется. А мощностей в Российской Федерации не хватало, дабы удовлетворить докризисную потребность. И не нужно думать, что докризисная была самой великой. В расчете на одного человека мы очевидно строили меньше, чем необходимо. Какая самая громадная неприятность у человека? С жильем.
Все желают улучшить, в первую очередь, жилищные условия.
– Каким бизнесом вы занимались изначально? Также металлургией?
– В 1994-м мы приобрели контрольный пакет Ревдинского завода по обработке цветных металлов. А до того три года – простая торговля. Занимались по большей части бартером. Брали, скажем, трубы на Первоуральском новотрубном заводе, поставляли их на «Калининградбумпром», в том месте брали бумагу для кондитерской фабрики, которая рассчитывалась с нами конфетами Чем лишь мы не занимались.
Производством – с 1992 года, в то время, когда мы начали поставлять лом на «Уралэлектромедь», приобретать от него бронзовую заготовку для «Камкабеля», «Камкабель» нам отдавал катанку, и уже катанку мы реализовывали «Сибкабелю». Осознали, что тема меди весьма увлекательная, и купили завод через акции. Он уже был в упадке, два месяца не платил заработную плат.
В 1996-м наблюдаем – в Ревде валяется еще один завод, РММЗ, что мы также купили. А позже осознали, что тёмная металлургия значительно занимательнее цветной. Именно тогда изучили тему мини-фабрик.
– И какой это год был?
– 1998-й, возможно. По причине того, что в 1996–1997-м мы лишь поднимали предприятие.
– Вы уже во второй половине 90-ых годов двадцатого века думали о постройке мини-фабрик?
– Да. А в 1999-м я в первый раз попал на Молдавский металлургический завод – первый для того чтобы рода. И оттуда в итоге к нам приехал в 2002 году Богданов Николай Александрович. Лучший металлург, возможно сообщить, у нас.
Он до сих пор у меня тут трудится в Коврове. На нем все и держится. По окончании мы занялись темой мини-фабрик и в течение двух лет все непрофильные активы реализовали.
Покинули только ломоперерабатывающие предприятия и три площадки: Ревда, Уральский завод прецизионных сплавов в Березовском (продукция предназначалась по большей части для бронетехники, а потому завод стоял) и Нижнесергинский завод с поразительно устаревшим мартеновским производством на мазуте.
– Страно, все в то время еще занимались торговлей, а вы решили строить мини-фабрики. Не просто производить, и вдобавок и фабрики строить.
– В то время у всех не хватало оборотки, и любой пробовал выжить за счет другого. Ненормальный режим: сейчас имеется, на следующий день нет, а послезавтра тебе смогут по большому счету не реализовать, по причине того, что предприятие обанкротилось. Встал вопрос: где перерабатывать? И тогда мы поставили цель перерабатывать уже не в катанку, а в трубу (бронзовую, латунную) и в пруток (латунный, медный).
Встал вопрос об ОЦМе (Ревдинский завод по обработке цветных металлов – «Ф.»). Мы приобрели контрольный пакет через акции за $1 млн в течение шести месяцев. Позже пришли парни с бывшим директором и сообщили: а у нас 25%. Либо ты у нас берёшь, либо у тебя будут громадные неприятности.
Я сперва не поверил, позже осознал, что у меня громадные неприятности с налоговой, милицией – проверки друг за другом. В итоге я заключил с ними соглашение и в течение 6 месяцев выкупил у них за $1,5 млн ненужный мне пакет в размере 27%. Контрольный пакет мне обошелся дешевле.
У нас были весьма ветхие фабрики. Если бы на данный момент я начинал заново, то ни при каких обстоятельствах бы не строил на тех площадках. Легко я не осознавал тогда, думал: вот сделаю печь-ковш, и все будет прекрасно. И будет тогда счастье. Лишь в то время, когда я сделал печь-ковш, стало ясно, что не достаточно электросталеплавления, по причине того, что мартеновская сталь не подходит по качеству. А оно тянет за собой освобождение близлежащей территории: по новым нормам в радиусе полукилометра площадки мы должны были снести 200 частных подворий.
Раньше этого не требуется было. Другими словами в то время, когда мартены находились и загрязняли на порядок больше, а производили на порядок меньше, все было в норме. А если ты ставишь электроплавильную печь, которая загрязняет на порядок меньше, а производит на порядок больше, – нужно высвобождать территорию.
По причине того, что новое производство.
Если бы все заново, я бы тогда не в Ревде ставил, а в деревне, в 50 км – дешевле и меньше вопросов. И ни с кем в Ревде не сталкивался бы. Другими словами в том месте был весьма хороший опыт.
По большому счету за последние три года я взял также весьма хороший опыт. Сейчас я осознаю, как нужно трудиться. Что не легко трудиться без «крыши»
– А какая возможно «крыша»? В текущей обстановке?
– Всякие бывают «крыши»: административные, политические, денежные, стратегические. К примеру, мы, завлекая НЛМК, кроме этого рассчитывали иметь «крышу» – в виде реструктуризации долга, имени для привлечения кредитов, административного ресурса. Войти в любую дверь несложнее НЛМК, а не Коле Максимову.
– И для вас самой эргономичной «крышей» на данный момент имел возможность бы стать
– стратегический партнер, что, в итоге, выкупит предприятие, в то время, когда оно выйдет на проектную мощность. Хоть Лисин, к примеру, хоть инвестбанк.
– Вы готовы вести дела с Владимиром Лисиным?
– А какая отличие? У меня лично к Лисину претензий нет. Все мы предприниматели. Тут же необходимо учесть, из-за чего так случилось. Он осознал, что инвестировать и в 2008-м, и в 2009-м годах – это вздор.
И я также осознавал, что инвестировать в новое производство в то время – это вздор. Представьте, мы бы выстроили в Березовском в прошедшем сезоне завод. И кому он был бы на данный момент нужен?
– Как вы видите мировую с Владимиром Лисиным, и по большому счету, видите ли ее?
– Нет неприятностей. Пускай он сформулирует.
– А вы формулируете? Имеете возможность сформулировать через нас, прямо на данный момент.
– На нас выходили в последний год «случайно» и с предложением «давайте попосредничаем», но мы осознавали, что это наподобие намек – дайте собственные предложения.
– Кто выходил?
– Финучреждения, с которыми я тружусь. Мы постоянно формулировали, что не против, но дайте предложения. Я собственные предложения в 2009 году давал.
– Имеете возможность повторить?
– Нет. По причине того, что эти предложения были сделаны, в то время, когда якобы посредник пришел ко мне, собравшись функционировать в моих заинтересованностях. А назад они возвратились, на мой взор, в непотребном виде.
Цифры были весьма мелкие, легко забавные.
– Все-таки, как сейчас возможно выйти из данной ситуации? Лишь судиться в судах – не выход, как я осознаю.
– Нет. Суды уже подходят к концу. Но то, что самый богатый человек, подписав три года назад соглашение о покупке на таких-то условиях А на данный момент, через три года, не рассчитался Не имеет значения, что он пишет на сайте.
На сегодня меня больше интересует репутация и развитие. Уже всем, по крайней мере, думающим, людям ясно, что я ничего не похитил из «Макси-групп». А рассчитались либо нет – примет решение отечественный добрый суд. Мы трудимся и живем с теми людьми, где мы живем и трудимся.
Тут ничего не сделаешь. Я всегда думал, что необходимо трудиться с тем материалом, что имеется. Хотелось бы больше хороших людей.
И дабы государство было заинтересовано, как минимум, в инвестициях. И не просто говорить, а что-то для этого сделать. И все должны быть равноудаленными.
На мой взор.
– Другими словами, какого-либо конкретного предложения Владимиру Лисину у вас на данный момент нет.
– Встретиться. У меня имеется предложения.
– Какой суд для вас на данный момент есть принципиальным?
– В Страсбурге меня больше интересует, лично ко мне русский судебная совокупность подходит избирательно либо неизбирательно. МКАС разбирается с формулой, зафиксированной в соглашении. В случае если вычислять так, как здравый суть подсказывает, то дебет с кредитом не плюсуются. Но в случае если МКАС примет решение, что плюсуется, что сделаешь. Значит, вправду, будет прецедент, что возможно так вычислять неизменно и ссылаться на это решение.
В случае если дебет с кредитом – нормально, думаю, следующие предприниматели уже не будут ходить в данный суд.
И еще я таковой сделал вывод: у нас все большие бизнесы имеют корни на Западе. Я ни при каких обстоятельствах ни одной компании и ни одного счета не имел на Западе, трудясь на Урале. Сейчас осознаю, что необходимо выстраивать лишь так. Значит, и налоги, и обладатели, в конечном счете, будут на Западе. Но это вздор!
Проработав 20 лет в бизнесе, я прихожу к тому, что следует сделать, как все.
– К примеру, проводить сделку по британскому праву.
– Само собой разумеется. Вот сейчас у меня опыт имеется, уже следующие соглашения буду заключать по британскому праву. Я за эти три года многому обучился.
– какое количество лет на данный момент вашим детям?
– Сыну 8 лет, дочерям – 21 и 30.
– Как вы думаете, они будут жить в Российской Федерации?
– Не знаю. Дочь обучается на последнем курсе, говорит, что ей внесли предложение трудиться в приличной русском денежной компании с отделением в Лондоне. Работа и в том месте, и тут.
Говорит: лучше подожду – по окончании окончания университета могу взять предложение от зарубежной компании.
В действительности, как сделать карьеру в Российской Федерации девушке либо молодому человеку? Девушке оптимальнеевзять образование в том месте, поработать в зарубежной компании и возвратиться в Россию. И ты в 25–30 лет сходу будешь котироваться. Либо, к примеру, у меня на данный момент племянник получает образование Университете сплавов и стали тут на втором курсе.
Я ему рекомендую окончить университет тут, проработать годик-два на производстве, а после этого взять второе образование по специализации «электросталеплавление» либо «конвертерное производство» на Западе. Проработаешь в том месте годика два-три, предположим, у Арведи в Кремоне, и в 30 лет ты возвратишься. И будешь котироваться как эксперт, которых единицы. Как раз производственник, а не управленец.
Попытайся в 30 лет попасть на любое предприятие, предположим, на Магнитку, где команда устоялась. Будешь несложным инженером, пока не высвободит место глава цеха, а он высвободит, только уйдя на пенсию. А на его место желающих еще сто человек. Но в то время, когда приходит человек с подобным образованием со стороны, то директор либо хозяин будет видеть, что имеется 60-летний молодой парень и начальник цеха со уникальным опытом и свежими взглядами.
Пологаю, что он попросит либо передвинет начальника цеха на почетную пенсию либо советником сделает. на данный момент это единственный метод, как без племени и роду и без папы с мамой возможно пробиться. Не смотря на то, что вот дочери я еще сравнительно не так давно сказал: ты осознай, я прошел определенную школу, и тем, кем стал, да и то, что имею, я сделал сам, пройдя 1990-е, распад Альянса. Новое законодательство, налоги.
Вот мой тебе совет, говорю, а это было в прошедшем сезоне: давай оканчивай второй курс (всего три) и по окончании колледжа уезжай на Кубу. В том месте на данный момент как отечественный 1986 год. И им предстоит все то же самое.
Вопрос не в деньгах. А вот окрепнуть, развиваясь в агрессивной среде и чужой, – дорогого стоит.
Различные были обстановке. Я взял хороший жизненный опыт. И по сей день могу трудиться хоть где. В случае если кроме того не ориентируюсь в области журналистики либо финансов, то смогу привлечь и заинтересовать людей, я могу убеждать. И желаю, дабы дочь была не просто клерком.
Если она придет в офис, где ей дадут стол, компьютер, то не будет знать жизнь так обширно, как я ее на данный момент знаю.
Исходя из этого последние три года я также разглядываю как хорошую школу, которая разрешила понять, что такое судебная совокупность, что такое правоохранительная совокупность, как относятся к бизнесу у нас в администрации. Не поверите, виделся с губернатором. Встреча была четыре месяца назад, и он сходу говорит: «Вы поверьте, что мне ни на столе не нужно, ни под столом. Нам необходимо развитие, и мы должны быть уверены, что вы станете инвестировать». Первый раз с таким сталкиваюсь. О это чем говорит?
Что изменяется отношение власти к инвесторам, и слава всевышнему!
Не приди я тогда на эти фабрики, они бы лежали . И ОЦМ лежал бы, и Серги. Дабы выстроить в том месте прокатные мощности, мы совершили 33 км газопровода и запустили в город.
В Ревде стояло два мартена с канавой, в то время, когда металл в песок заливают. Как рабы, по разработке 200-летней давности, в яму набивали песок, заливали металл, изложницы заполнялись слитками, каковые позже выкапывали и добывали. Адский труд.
По 50 человек в сутки падало в обморок летом из-за жары: мартены, работа и солнце с металлом.
А на данный момент… Новейшее действенное оборудование. Заработная плат в марте 2008 года была 28 тыс. рублей, в марте 2007-го – 22 тыс., в сентябре 2007-го, в то время, когда реализовывали, 24 тыс. рублей.
Мне думается, я что-то настоящее сделал. Денег себе получил на судьбу, как я ставил целью когда-то изначально, идя в бизнес. Но мне приятно, проезжая мимо завода, осознавать, что это я сделал. И мне хочется, дабы сын, в то время, когда подрастет, также знал, что это отец сделал. Не имеет значения, кому они сейчас принадлежат. Он же сделал. Хотя бы кроме того для этого стоит пободаться.
Небольшой бизнес меня не интересует, строить гостиницу либо офис я не буду.
