Павел жихарев: «сбербанк — это банк, который может все»
Говорят, что в устах нового управления Сберегательного банка раздалась фраза: «Тот, кто наблюдает в прошлое, — не имеет будущего». Чуть ли данный афоризм переживет римскую классику: «Кто предотвращён – тот вооружен». О прошлом Сберегательного банка России вспоминает его первый президент Павел Жихарев.
В эти дни ему исполняется 80 лет.
Досье Bankir.Ru. Павел Жихарев. В 1948-1952 годах — кассир-контролер Центральной сберегательной кассы № 5287 Свердловского района г. Москвы. В 1952–1954 годах — заведующий военно-физкультурным отделом Свердловского РК ВЛКСМ.
В 1954-1968 годах — помощник заведующего Центральной сберегательной кассы № 1569 Краснопресненского района г. Москвы, заведующий Центральной сберегательной кассы №1567 Сокольнического района г. Москвы, глава контрольно-ревизионного отдела Управления Гострудсберкасс и госкредита Москвы, помощник главы, глава Управления Гострудсберкасс и госкредита Москвы. В 1968–1987 годах — глава Управления Гострудсберкасс и госкредита РСФСР. В 1987-1991 годах — главаРоссийского банка Сберегательного банка СССР. В 1991-1993 годах — президент Акционерного коммерческого Сберегательного банка РФ
Павел Иванович Жихарев — кавалер орденов Дружбы народов, Трудового Красного Знамени и Символ Почёта, лауреат Почётной грамоты Президиума Парламента РСФСР, Заслуженный экономист РСФСР.
Среди призов Жихарева нет основной приза Сберегательного банка России — золотого значка. Нет кроме того серебряного. Нет и сбербанковской медали «За верную работу», вручаемую за 15 лет постоянного стажа в совокупности…
— Как именно вы были на денежном поприще? Как я осознаю, только что закончилось война и тяжело было высказать предположение, что перипетии того времени приведут 17-летнего мальчишку в сберкассу…
— Дети, вежливые на советских фильмах, встретили войну очертя голову. Мы знали, что красная армия «от тайги до английских морей» всех сильней и сражаться мы будем «на чужой территории малой кровью». Мой папа, сражавшийся еще с белофиннами, совместно со своим боевым другом, не ожидая повестки, добровольцем ушел на фронт. Мать плакала, меня поразила фраза отца при прощании: «Пропадёшь ты с ними».
Она оставалась одна в незнакомом городе, без родных и друзей, без работы, профессии, образования, с тремя малолетними детьми. В Москву мы приехали лишь в первой половине 40-ых годов двадцатого века, а до этого жили в Орловской области в деревне. А летом 1941-го учеников столичной школы, где обучались я и мой младший брат Ваня, без своих родителей послали в эвакуацию на в Рязанскую область в деревню Алёшкино.
Мне было 11 лет. По дороге, сидя в телегах, мы пели о том, что «гремя огнём, блеща блеском стали, Отправятся автомобили в яростный поход, В то время, когда нас в бой отправит товарищ Сталин. И Ворошилов в бой нас поведёт!» Тогда же я заметил первый воздушный бой, в котором был сбит отечественный истребитель.
Мы никак не могли поверить в то, что победил фашистский лётчик.
В осеннюю пору 41-го нас послали в Пермскую (тогда — Молотовскую) область. В деревне, куда нас привезли, мы, как и все, недоедали. Завуч, которая вывезла нас в эвакуацию, где-то добыло большое количество гречки. По утрам у нас был гречневый пирог, на обед гречневый суп, на ужин — гречневая каша, время от времени с молоком.
Ежедневно давали мало хлеба. Мы крали что-то на колхозных огородах и частных, откапывали тут и картошку же в сыром виде её съедали. Но все равно – по большей части была гречка. Прошло практически 70 лет, но гречку я с того времени не ем…
Ко всем бедам я заболел малярией и от усиленного лечения акрихином стал жёлтым как китаец. Лишь по возвращению в Москву в осеннюю пору 1943 года заболевание прошла сама собой…
Так детство в неспециализированном-то закончилось. В 13 лет передо мной стоял выбор – школа либо ремесленное училище. В училище ежедневно кормили, а карточка на хлеб была уже не детская, а рабочая. Это стало решающим доводом.
В училище начал осваивать слесарное дело, уже через месяц нас поставили к станкам. Шла война, рабочих рук не хватало, исходя из этого мы трудились под присмотром мастера слесарями на заводе «Красный пролетарий».
Зимний период мы очень сильно мерзли и ходили простуженные. Руководство давало слово выдать бушлаты, но их не выяснилось на складе. К тому же отечественная семья жила в сыром и холодном помещении котельной в Успенском переулке – был в том месте закуток в восемь метров на пятерых. Под потолком маленькое окошечко.
По стенкам стекала вода. Да и трудиться приходилось в сырых и неотапливаемых подвалах. В следствии я заболел туберкулезом. Практически год пролежал в поликлинике, спас меня доктор, писавший диссертацию о роли свежего воздуха в лечении туберкулеза. Он забрал меня в экспериментальную группу «собственных» больных и практически поселил в больничном саду. Кроме того зимний период мы дремали под открытым небом, закутанные в ватники.
Но я выздоровел, не смотря на то, что в 16 лет стал калекой второй группы. По окончании поликлиники меня послали на 6 месяцев в Мисхор, в детский туберкулезный санаторий. Возвратился в Москву подлечившимся, не смотря на то, что делать тяжёлую физическую работу уже не имел возможности.
Исходя из этого во второй половине 40-ых годов XX века я получил работув сберкассу на углу Старопименовского и Воротниковского переулков (на данный момент на этом месте – офис портала Bankir.Ru – прим. Редакции). Потому, что мне не было 18-ти, я не мог быть материально важным, исходя из этого моя должность именовалась ученик кассира.
Приобретал сперва 480, а позже 550 рублей в месяц.
В один момент получал образование школе рабочей молодёжи, а позже — на вечернем отделении Всесоюзного заочного учётно-кредитного профтехучилища Государственного банка СССР. Меня выбрали секретарем комсомольской организации гострудсберкасс Свердловского райкома. И как-то по комсомольской линии спустили указание подготовить в коллективе спортсменов-разрядников. Я хорошо, на уровне кандидата в мастера спорта, игрался в шахматы, исходя из этого стал по вечерам учить молодёжь шахматным премудростям.
Позже организовал турнир. По его итогам громадному количеству моих подопечных присвоили пятый и четвертый спортивные разряды. Кстати, с возрастом тяга к шахматам не прошла.
— Исходя из этого вы уходили в комсомольский райком заведующим военно-физкультурным отделом?
— Да. В то время, когда я принёс в райком партии отчёт, сколько у меня в сберкассах спортсменов-разрядников, в том месте схватились за голову. Оказалось, что столько не набралось кроме того на передовом предприятии района — Тормозном заводе.
Внесли предложение мне перейти в райком комсомола — управлять военно-физкультурным отделом. К тому времени я уже в один момент с работой заканчивал техникум. А как закончил — мне внесли предложение должность помощника заведующего сберегательными кассами Краснопресненского района.
Но на новое место работы я вышел не сходу. На целине, куда я возил группы комсомольцев, я заболел тифом. А меня бесполезно лечили почему-то от пневмонии. Доктора никак не могли поставить верный диагноз, потому, что тиф в далеком прошлом к тому времени стал редкой заболеванием. В то время, когда же я уже не имел возможности двигаться и сказать, меня продемонстрировали одному доктору — пожилой даме, которая еще на протяжении гражданской войны трудилась. Она сходу выяснила тиф, меня положили в Боткинскую поликлинику, так что снова повезло.
Выздоровел и вышел на работу.
— Что представляли собой сберкассы в то время?
— На протяжении войны развитие сберегательного дела в стране фактически закончилось. Оживила его финансовая реформа 1947 года. Она была совершена с целью изъятия из обращения замены и избыточного количества денег новыми полноценными деньгами ветхих, обесценившихся за войну. Вклады до 3 тыс. рублей тогда обменивались один к одному. Тем, у кого на книжке лежало от 3 тыс. до 10 тыс. рублей за три ветхих рубля давали два новых.
В случае если сумма вклада превышала 10 тыс. руб., то один новый рубль давали за два ветхих. За наличные 10 рублей давали лишь 1 рубль. Целый обмен совершили за семь дней. Деятельность сберкасс оживилась, не смотря на то, что до 1962 года сберкассы совершали очень ограниченный круг операций — принимали и выдавали вклады, реализовывали облигации внутрённего займа, а основное — технически снабжали подписку на национальные займы.
Исходя из этого в то время, когда во второй половине 50-ых годов XX века необходимые подписки на госзаймы отменили, роль сберкасс быстро снизилась: у населения было через чур мало денег.
Типовая сберкасса смотрелась тогда так: вход, направо и налево от него вывески: «Приём сберегательных вкладов» и «Продажа облигаций». Услуги ЖКХ население оплачивало в отделениях Коммунального банка.
— А кто и как тогда трудился в советских «банках»?
— Сотрудники сберкасс, в особенности кассиры, в то время приобретали легко символическую заработную плат. Никто к нам идти не желал, трудиться было некому. Моему главе довольно часто звонили из сберкасс и докладывали, что не смогут открыться, потому, что все сотрудники или болеют, или уволились.
Заведующий не желал решать эти вопросы и лишь кричал: «А я тут причём? У меня в кармане для вас сотрудников нет. Как желаете, так и выкручивайтесь». В следствии людям приходилось трудиться без выходных и сверхурочно.
Я начал думать, что возможно сделать. Ввёл совокупность поощрений — давал отгулы.
В конце того же 1954 года к нам в управление на заседание зашла глава муниципального управления сберкасс Анна Андреевна Рублевская. Ей понравилось, как мне удалось организовать работу. А потому, что я был кандидатом в участников партии, да ещё и со особым образованием, она внесла предложение мне занять должность заведующего Центральной сберегательной кассой Сокольнического района Москвы. Меня не утверждали полтора месяца. В исполнительном комитете говорили, что я ещё мальчик, всего 24 года.
Не желали учитывать кроме того то, что я уже поступил на вечернее отделение Всесоюзного заочного денежного университета по профессии «кредиты и Финансы». В том месте я написал курсовую работу «О новых подходах к формированию сети сберегательных касс». Согласно решению ректората её сделали учебным пособием, а мне советовали собирать по данной теме материал для диссертации.
не забываю муниципальные заседания, каковые мне приходилось посещать. В том месте я смотрелся белой вороной — в зале сидели уважаемые люди в возрасте от 50 до 70 лет, только я был таковой юный. Во второй половине 50-ых годов двадцатого века меня прописали главой ревизионного отдела Управления сберкасс Москвы, а в первой половине 60-ых годов XX века, в 31 год я стал помощником главы Гострудсберкасс России.
— Как раз в те годы сберкассы начали заниматься коммунальными платежами?
— Да, до 1959 года в СССР существовала совокупность коммунальных банков, которую возглавлял Центральный коммунальный банк. Через них население платило за услуги ЖКХ. В апреле 1959 года коммунальные банки ликвидировали, а их счета и операции передали Государственному банку.
Он открыл отделения для приёма квартплаты, но их не хватало и люди подолгу находились в очередях.
В первой половине 60-ых годов двадцатого века глава Ленинградского городского управления Гострудсберкасс Бизюков через Ленинградский областной комитет КПСС направил в ЦК КПСС письмо с предложением передать приём коммунальных и других небольших платежей из Государственного банка в совокупность сберкасс. Но союзное управление Гострудсберкасс поднялось на дыбы. Дескать, на данный момент мы имеем дело с солидными «богатыми» вкладчиками, а вдруг к нам хлынут толпы «несложного народа», в сберкассах сходу покажется большое количество грязи, очереди и мы увязнем в небольших операциях наподобие штрафов за хулиганство, налогов на выдачи и телевизоры велосипедных номеров (были такие велосипедные налоги в то время и их сбором занимались коммунальные банки).
Меня как помощника главы Русских гострудсберкасс отправили в Ленинград разбираться, а вернее — отбиваться от «ненужных» инициатив. Более большое руководство связываться с Ленинградским областным комитетом, что возглавлял секретарь ЦК КПСС Спиридонов, побоялось. Мне приказали: «Уговори Бизюкова, дабы отозвал собственное предложение».
Рассчитывали, что окажется моя миссия – прекрасно, а провалится — в моём лице отыскан козёл отпущения.
Бизюкову было за 60. Умелый человек, он внес предложение для начала отложить разговор, спросив: «Ты был раньше в Ленинграде?» «Нет, первый раз», — ответил я. «Тогда отправились, покажу его достопримечательности», — внес предложение Бизюков. Повёз меня в Пенаты, в музей Репина. Бизюков был красивым дипломатом и по дороге сбил мой враждебный настрой.
Не спеша, начал объяснять, для чего всё затеял: «Дабы развиваться, нам необходимо расширять количество одолжений, это же азбучная истина. на данный момент мы ничто. Поразмыслишь – «храните деньги в сберегательных кассах»! А тут отечественными клиентами станут миллионы людей, всё население СССР.
роль и Авторитет сберкасс быстро возрастут, с нами начнут принимать во внимание местные власти, управление страны».
В следствии я зажёгся его идеей и в докладной записке я поддержал идею расширения функций гострудсберкасс. Предложение областного комитета было принято. Само собой разумеется, приписывать себе решающую роль в данной революции было бы неправильно, но и без меня она бы, вероятнее, тогда не произошла…
В первой половине 60-ых годов двадцатого века сберегательные кассы передали в ведение Государственного банка. А управление решило отомстить мне за «предательство»: меня сняли с должности и понизили до первого помощника главы управления Гострудсберкасс Москвы. Действительно, сохранили персональный оклад.
В то время управляющим Московскойконторы Государственного банка СССР был Дмитрий Васильевич Махов. Скоро глава столичного управления гострудсберкасс Борис Николаевич Степанов умер от рака. Махов настоял на моей кандидатуре. Так в первой половине 60-ых годов двадцатого века я стал главой управления Гострудсберкасс и госкредита Москвы.
Тогда процесс расширения функций сберкасс отправился полным ходом. Ответ об упразднении коммунальных банков сыграло важную роль в развитии сберегательного дела в стране. Отечественными клиентами стало фактически всё население страны, а Гострудсберкассам передали все помещения приходных касс коммунальных банков.
Вступив в должность, я деятельно подключился к преобразованиям — не хотелось трудиться по старинке. Начал с того, что создал ведомственный ремстройучасток — прообраз будущего управления капитального строительства, и работу автоматизации, которую на данный момент именуют работой IT, и собственную инкассацию. Сейчас это тяжело представить, но ничего из перечисленного в Советском Альянсе до моего прихода не было и в помине.
Наладить строительство мне помог старший инженер управления Демиховский. Открывать городскую сеть машинно-счётных станций с огромными автомобилями — главбух управления Ванслов. Он был знатоком собственного дела, не смотря на то, что и человеком со странностями.
К примеру, на заседаниях довольно часто дремал и наряду с этим умудрялся не падать со стула. В то время, когда же ему нежданно предоставляли слово, он тут же поднимался и докладывал всё чётко и по теме. Ванслова подтачивала какая-то заболевание, исходя из этого он имел возможность трудиться в сутки всего часа три-четыре. Именно он успел много сделать для того, что бы в Москве в совокупности Гострудсберкасс показалась первая машинно-счётная станция — настоящий вычислительный центр. Раньше такие были лишь в совокупности Государственного банка.
Это было огромное помещение, стенки которого были обиты звукопоглощающими картонками с отверстиями. В нём находились табуляторы и в том направлении со всех районных сберкасс свозили перфокарты для обработки.
— А инкассация как создавалась?
— До моего прихода она была в совокупности Государственного банка, он заключал контракт с какой-нибудь муниципальный автобазой, оттуда по вызову в сберкассы присылали простые автомобили . Таковой должности как инкассатор по большому счету не существовало, мешки с деньгами возили кассиры. В то время правонарушений, которые связаны с ограблением банков, фактически не было, исходя из этого управление Государственного банка не вспоминало над проблемой безопасности.
Исходя из этого инкассацию я также создавал с нуля. Все инструкции по инкассации и образцы сопроводительных документов продемонстрировал Махову. Он брал любой бланк, пристально изучал, задавал вопросы, где его печатают, кто его выдаёт и приобретает, какую функцию он делает, сколько хранится и в какой архив сдаётся.
Таков был стиль его управления — он вникал в проблему полностью. Он изучил мои предложения, всё осознал и дал разрешение. Нам выделили полуподвал в Хрустальном переулке и пара ветхих аварийных «Волг».
Так показался отдел инкассации муниципального управления сберкасс. Был случай, в то время, когда из одной таковой раздолбанной автомобили при езде повалил тёмный дым, и её остановили гаишники. Они постарались снять с автомобили номера, потребовали её списать и отвезти на свалку.
Я ездил к милицейскому руководству, заявил, что в задержанной машине мешки с миллионами — не на трамвае же их везти. Милиция оживилась: «Что за миллионы? Откуда?» Приходилось удовлетворять их любопытство. Немногим лучше были и другие автомобили.
Мне, что за время работы не произошло ни одного нападения на отечественных инкассаторов и по большому счету обошлось без происшествий. Криминальный мир опоздал додуматься, какая легкая добыча ожидает их в отечественных ветхих «Волгах»… Я был юный, рисковый, и по сей день, само собой разумеется, не стал бы развертывать такую бурную деятельность, был бы более осмотрителен.
— Осмотрителен? Был риск?
— Тогда мне поведали о печальном примере бывшего начальника главного управления Гострудсберкасс СССР Петра Антоновича Четверикова. В августе 1937 года, в то время, когда ему было 34 года, его арестовали и послали строить Норильск. По окончании смерти Сталина Четверикова высвободили, в первой половине 50-ых годов XX века реабилитировали и вернули в партии.
Он возвратился сперва в Стройбанк СССР, а позже стал главой Главного управления сберегательных касс СССР и участником коллегии Министерства финансов СССР. В 1975 году Четвериков вышел на пенсию, но до горбачевской перестройки работалведущим консультантом правления Государственного банка СССР.
Я детально останавливаюсь на личности Четверикова, по причине того, что его заявили врагом народа за то, что он якобы сознательно замедлял развитие сети агентских сберкасс. Дело в том, что со сталинских времен до начала моей реформаторской деятельности сберегательное направление развивалось в одном направлении — через расширение агентской сети. В СССР тогда было только около 8 тыс. сберегательных касс, в которых трудились штатные работники отечественной совокупности, а агентств было 29 тыс.
На каждом предприятии либо в учреждении — заводе, НИИ, колхозе, конторе — или бухгалтер, или кассир по совместительству выполняли обязанности сберегательного агента. За это им доплачивали какие-то копейки. Они принимали и выдавали вклады.
Кроме того на каждой почте сидел работник, что наровне с продажей марок и конвертов был собственного рода мини-сберкассой с соответствующей печатью.
Эти агенты пользовались кассой собственного учреждения — к примеру, заводской. По мере необходимости сдавали в том направлении деньги и оттуда же брали. Казалось бы, комфортно. Но на деле — целая фикция. В случае если человеку удалось накопить большую сумму, он ни за что не понесет её бухгалтеру предприятия, на котором трудится. Об этом определят коллеги, и начнут питать зависть к и злословить. Исходя из этого солидные деньги хранили в сберкассах.
Бухгалтер же для исполнения замысла уговаривал работника положить к нему хотя бы рублей пять либо десять.
А вдруг кассир предприятия уходил в отпуск либо заболевал, до его появления на рабочем месте взять собственные родные было нереально. Наконец, агентства создавали хорошую почву для массового воровства. Сотрудник открывает счёт, бухгалтер выдаёт приходный ордер и заводит карточку.
Затем нормально кладёт деньги себе в карман. В случае если клиент придёт за ними, бухгалтер заберёт их с чужого счета и даст. Не все же вкладчики приходят в один момент.
Диагностику в виде сличения квитанций совершить нереально — агентов много тысяч.
В то время, когда я трудился в столичном управлении, мне довольно часто звонили из русского и просили отправиться в какой-нибудь далекий край разобраться, куда делись деньги вкладчиков. На хищениях я собаку съел. в один раз в поселке Акбулак Оренбургской области похитили больше 100 тыс. рублей. По тем временам огромная сумма. Люди требуют собственные деньги, а их нет. Выяснилось, работник почты сама решила открыть в том месте агентство и сама себя назначила его агентом.
Повесила над собственным рабочим местом бумажку с надписью «Сбиркасса» — через букву «и». Сберкнижек у неё, конечно, не было, так она просто завела амбарную книгу, где клиенты расписывались в сдаче денег. Больше никаких документов не выдавала. И вот в один раз приходят вкладчики — денег в кассе нет.
Тогда они обратились в районную сберкассу, а в том месте говорят, что в поселке Акбулак у них собственной точки нет. Инициативную женщину арестовали. Это обычный случай.
Исходя из этого, в то время, когда меня прописали начальником муниципального управления, я тут же закрыл все агентства. Сдал годовой отчёт, раздаётся звонок: «Тут у вас ошибочка вышла. Вы забыли упомянуть об агентствах». Растолковываю: «Я их закрыл». «Как закрыл?» — удивляются вышестоящие товарищи. Что тут началось!
Так как существовала главная линия на развитие агентств, якобы занимающихся пропагандой сбережений среди населения. Мой занимаюший ранее пост начальника А.А. Лыскович, что уже ушёл на пенсию, при помощи «группы товарищей» написал письмо на имя Хрущёва. Моё предложение по упразднению агентств он назвал «антинародным, ведущим к подрыву советского сберегательного дела». Дескать, мы, коммунисты, столько лет создавали сеть, а один волюнтарист-мальчик пришёл и всё уничтожил.
Хрущёв наложил резолюцию: «Проверить». Меня вызывают в ЦК КПСС для объяснений. У работника, которому поручили мной заниматься, я задал вопрос: «Понимаете ли вы, сколько рядом с вами сберкасс?» Он с уверенностью ответил: «Ни одной». «Ошибаетесь, говорю. — Четыре: в ЦК ВЛКСМ, в артиллеристской академии, в Минчермете и ещё где-то (на данный момент не помню) находятся агентские кассы. И ни в одну из них запрещено с улицы попасть и положить в них деньги!» Довод был сильным.
Ко всему прочему в октябре 1964 года Хрущева сместили и партийному руководству стало не до письма.
— Как я знаю, тогда сенсацией, как сообщили бы на данный момент, стала ваша статья в издании «Деньги и кредит»…
— Было такое дело. Незадолго до назначения на пост главы столичного управления я написал статью, где предлагал все то, что позднее осуществил. Ее на рецензию отдали участнику редколлегии главе главного управления Гострудсберкасс СССР П.А.
Четверикову. Я не сомневался, что он, как пострадавший за правое дело, меня поддержит. Но не тут-то было. Петр Антонович нежданно объявил, что такую статью печатать категорически запрещено.
Я обратился за помощью к важному секретарю редколлегии, обосновывал собственную правоту. Она отправилась к главреду Митрофану Михайловичу Титареву. Главный редактор постарался поболтать с Четвериковым, но тот стоялна своём. Тогда редактор отправился к главеГосударственного банка СССР А.А. Посконову и получил от него добро на публикацию. И статья была напечатана. Кстати, затем Четверикова вывели из состава редколлегии, а меня в неё ввели.
Но, как ни страно, в будущем мы подружились с Петром Антоновичем и виделись, кроме того в то время, когда он ушёл на пенсию.
Статью напечатали более чем своевременно. Благодаря её появлению меня опоздали снять с работы за самоуправство. Правление Государственного банка СССР обсудило и одобрило статью, где я обосновывал необходимость ликвидации укрупнения тысяч касс и десятков агентств.
Особенно мои предложения оказались по душе возглавлявшему тогда Русского контору Государственного банка М.С. Зотову. Он прочёл статью и сообщил: «Это тот человек, что мне нужен».
Я пологаю, что если бы та коллегия не совершила крутой поворот в политике управления Государственного банка относительно сберкасс, сейчас не было бы Сберегательного банка.
В следствии, в то время, когда мои предложения одобрили, за 1964-1966 годы было закрыто лишь в Москве 228 мини-сберкасс (а по стране — более 26 тыс.), это более 40% действующей сети. А совокупный остаток вкладов по всем закрытым сберкассам составлял всего около 3,7% от общего остатка вкладов по городу! В первой половине 60-ых годов двадцатого века при количестве работ в 36,5 млн. операций в сберкассах была взята 441 жалоба.
А во второй половине 60-ых годов двадцатого века было совершено более 78 млн. операций, а жалоб всего 163!
Я позже об этом писал в статье «Развитие сберегательных касс в больших городах», во второй половине 60-ых годов XX века. Зотову эта статья также понравилась и меня в мае 1968 года прописали главой русского управления гострудсберкасс и госкредита.
— Оставался один ход до Сберегательного банка…
— Да. В первой половине 70-ых годов двадцатого века союзное управление гострудсберкасс и госкредита посетил А.Н. Косыгин. Он задал вопрос: «Причём тут госкредиты?
Разве сберкассы занимаются кредитованием?» (до него такой же вопрос мне задавал Зотов, совсем справедливо показывая, что госкредитами занимается его Стройбанк). Скоро показалось распоряжение Совмина СССР о преобразовании Главного управления гострудсберкасс и госкредита СССР в управление Национальных трудовых сберегательных касс СССР, неспециализированное управление которым было возложено на Государственный банк СССР. Управление гострудсберкасс и госкредита РСФСР начало называться Русским республиканским управлением Гострудсберкасс СССР.
— И как раз оно пробовало реализовать первый «зарплатный проект» в стране…
— В середине 80-х годов ЦК КПСС и управление Государственного банка поставило задачу — выдавать зарплаты людям через сберкассы. По плану авторов идеи, так решались неприятности финансового обращения, а все временно свободные финансовые средства оставались бы в руках страны. Исходили из того, что работник не будет тратить всю заработную плат сходу, а начнёт забирать только ту её часть, которая нужна ему сейчас.
На практике этого не получилось. Все деньги трудящиеся забирали сходу — кому охота лишний раз находиться в очереди, но обслуживание вкладчиков быстро ухудшилось. Да и фирмы шли на опыт с нежеланием и широкого распространения он не взял. Обстоятельство была прежде всего в том, что всё делалось практически вручную. Не хватало производственных площадей, счётно-вычислительной техники, кадров.
Поступало большое количество жалоб на то, что люди не смогут снять со сберкнижки деньги — их легко довольно часто не было в кассах.
Тогда работа в сберкассах стала непрестижной, зарплаты оставались мизерными. Из-за недостатка персонала отдельные сберкассы закрывались под надуманными предлогами. Приходят люди, дабы оплатить счета, и упираются в закрытую дверь, на которой листок с надписью: «Закрыто на ремонт».
В Москве, Ленинграде и некоторых вторых больших городах граждане еле находилисберкассу, где возможно было заплатить за услуги ЖКХ. Моссовет и Ленгорсовет принимали решения о направлении на работу в сберкассы привлеченных из вторых мест проживания, так называемых «лимитчиков». А я во второй половине 80-ых годов двадцатого века взял единственный в собственной жизни выговор — «за недочёты в обслуживании населения благодаря неудовлетворительной работы сберегательных касс».
Заявил его В.В. Деменцев, во второй половине 80-ых годов двадцатого века всего на один год ставший главойГосударственного банка СССР. Он кроме того подготовил приказ о снятии меня с работы, но на помощь опять пришёл Зотов, дело закончилось строгим выговором.
А все отечественные предложения о введении новых форм зарплатыне обнаружили помощи правления Гострудсберкасс СССР во главе с П.В. Рындиным. За время его управления ничего значительного для сберегательного дела сделано не было. Не имел возможности я принять и его стиль работы. Я уважал принципиальность и твёрдость бывшего председателя Гострудсберкасс Четверикова.
не забываю, в один раз его пригласил один из помощников главыГосударственного банка СССР. Назначил встречу на 12.00. Он забрал меня с собой. Мы вошли в приёмную без трех мин. двенадцать. Секретарша доложила собственному шефу, что мы пришли. Тот сообщил, дабы мы подождали. Сидим, ожидаем.
Пробило двенадцать. Через 180 секунд, в 12.03, Четвериков встал, сообщил секретарше: «Всего хорошего», и мы ушли. Он уважал себя и не разрешал, дабы его заставляли впустую сидеть в приёмной кроме того самое большое руководство…
Обстановка начала меняться к лучшему лишь во второй половине 80-х годов, в то время, когда на смену Рындину пришёл Александр Степанович Бурков. Он начал вводить элементы хозрасчёта, совокупность сберегательных касс начала оживать. А во второй половине 80-ых годов XX века июньский пленум ЦК КПСС дал толчок банковской реформе 1988 года. Были созданы четыре специальных банка по обслуживанию юридических лиц и населения — Агропромбанк, Промстройбанк, Сбербанк и Жилсоцбанк.
И потому, что Сбербанк создавался на базе совокупности Национальных трудовых сберегательных касс, возглавить его поручили Буркову. Как раз под его управлением в мае 1989 года банк начал производить пластиковые карты, а сам Бурков взял первую такую карту.
— Возможно заявить, что тогда и появился на месте сберкасс настоящий банк?
— Говоря открыто, полноценным банком Сбербанк СССР тогда возможно было назвать с громадной натяжкой. У него не было кроме того собственных денег. Тогда какой это банк?
Банк — в первую очередь кредитное учреждение, а Сбербанк изначально лишили возможности заниматься кредитованием. Но руководящие товарищи с этим мирились.
…Во второй половине 80-ых годов двадцатого века меня прописали главой Российского банка Сберегательного банка СССР. А за 25 лет управления сберкассами я убедился, что будущее независимое существование вероятно лишь при наличии прочной материально-технической базы, автоматизации и механизации операционных и учётных работ. И мы стали расширять сферу деятельности, внедряя новые и всё новые банковские услуги.
В следствии удалось создать фундамент, опираясь на что, мы смогли преобразовать Гострудсберкассы в Акционерный коммерческий Сберегательный банк РФ.
Громадная работа по превращению сберкасс в банк проводилась и в регионах. Тут хотелось бы выделить председателя Столичного банка Сберегательного банка России не сильный.В. Солдатенкова.
Банк под его управлением стал настоящим первопроходцем в освоении новых банковских продуктов.
Кстати, своим назначением на пост Солдатенков обязан мне. По окончании смерти главы муниципального управления гострудсберкасс Демченко на его должность прописали уроженца совокупности народного контроля Демичева, которого мы еле отправилина пенсию. Но перед уходом он начал продавливать на собственное место кандидатуру друга из народного контроля. Сейчас на моём горизонте показался помощник главы одного из райисполкомов Солдатенков.
Как я уже сказал, у меня был принцип — руководящие посты должны занимать уроженцы властных структур. Они способны пробивать ответственные вопросы. Выяснив, что вопрос о назначении фактически решен, я обратился к заведующему организационно-массовым отделом горкома партии.
Растолковал обстановку. Дескать, имеется специалист, а назначают любителя. Привычный тут же соединился со своим помощником: «Как же так, ты ежедневно звонил мне к себе по различным делам, а о самом главном не сообщил».
И настоял на назначении Солдатенкова.
— А где тогда размещался Сбербанк?
— С офисом – отдельная история. Сперва союзная и республиканская конторы Сберегательного банка занимали помещения в строении Промстройбанка на Тверском проспекте в доме № 13. В то время, когда в первой половине 70-ых годов XX века М.С.
Зотов возглавил Стройбанк СССР, он присоединил к своим владениям соседнее строение поликлиники и всецело его перестроил. Но при реконструкции с его фасада провалился сквозь землю маленькой балкон. А потому, что дом был дореволюционный, защитники столичной старины настучали Гришину. Тот задал вопрос Зотова: «Где балкон?» Михаил Семёнович тут же дал обещание вернуть дом и сделать всё «как было».
Отправил сотрудников в архивы, они продолжительно искали замысел дома, всё перерыли, наконец, всё-таки нашли. Скоро балкон красовался на своём месте…
В то время, когда Зотов во второй половине 80-ых годов двадцатого века стал главой Промстройбанка, он распорядился, дабы Сбербанк России искал себе второе помещение. Тогда нам дали помещение в только что выстроенном доме на Селезневке. В том месте было попросторнее, но всё равняется тесно.
Кстати, в то время, когда начали искать помещения для отделений новых спецбанков, в Моссовете собрали заседание. Пригласили управление Жилсоцбанка, Агропромбанка и Промстройбанка. Мне ничего о встрече не сообщили. Я возразил и пришёл на заседание без приглашения.
Вижу — раздают строения: «Жилсоцбанку — то, Агропрому — это. Всё, вопрос закрыт». Тут поднимаюсь я: «Как это закрыт?
А Сбербанку?» «Так у вас же имеется помещение», — удивлённо заявляют мне. Я растолковал, что мы расширяемся, катастрофически не достаточно места и нам необходимо еще да и то строение, что стоит в отечественном дворе. В Моссовете дали согласие: «Дадим, в случае если лишь оно в собственности не КГБ; с ними мы бы не желали связываться».
Принимают ответ, и скоро узнается, что, как назло, как раз КГБ оно и в собственности. Правильнее, в том месте находится строительная контора, у которой с КГБ контракт. Не обращая внимания на это мы всё-таки решили на это строение претендовать. На протяжении хождений по инстанциям стало известно, что КГБ недовольно работой данной конторы, исходя из этого управление органов не стало заступаться за строителей.
И, в итоге, мы это строение взяли.
…А вот ответ о постройке нынешнего офиса на улице Вавилова принимал я, но строил его поменявший меня Яшин. ОлегВладимирович наблюдал дальше меня и лучше выяснил возможность развития Сберегательного банка. Само собой разумеется, аппетит приходит на протяжении еды. Я выстроил бы строение скромнее, пожалел бы деньги. Но мне удалось выбить у Лужкова участок — не смотря на то, что глава горадминистрации меня и одурачил.
Я не соглашался на это место, по причине того, что в том месте рядом всегда дымит ТЭЦ. Лужков клятвенно заверил: «Павел Иванович, ТЭЦ по замыслу через четыре года из этого выведем». Я дал согласие.
Само собой, ТЭЦ и поныне в том месте, и переносить её никто уже не думает. Взяли участок мы не безвозмездно — за него банк выделил госадминистрации Москвы 2 млрд. рублей — официально, в порядке шефской помощи. До тех пор пока шла стройка, Яшину кто хочешь пеняли: «Для чего тебе таковой громадный домище?» Но он строил с учётом пятикратного повышения аппарата если сравнивать с тем, что был и не совершил ошибку.
В то время, когда строение запустили, в нём ещё были свободные помещения. А на данный момент площадей в небоскребе уже не достаточно. Более того, с того времени приобрели ещё два строения и заполнили их…
— Эмблема Сберегательного банка также при вас показалась?
— Мы заявили открытый конкурс и на нас обрушилась лавина эскизов. Большая часть напоминало навороченные геральдические гербы. Я внес предложение забрать пример с зарубежных банков с их лаконичными эмблемами.
Мы отбраковали всё неестественное, перегруженное и покинули три эскиза. Одним из них было графическое изображение кошелька. Его отправила какая-то девочка.
На нём и остановились.
 |
| Павел Николай и Жихарев Кротов |
— Возвратимся к истории. Итак, в начале 90-х Сбербанк стал независимым…
— Если бы все так легко! В первой половине 90-ых годов XX века на должность главыСберегательного банка СССР пришел бывший работник аппарата ЦК КПСС В.А. Хоркин. Дабы крепче «привязать» Сбербанк к Государственному банку, его прописали и первым помощником главыГосударственного банка СССР. Но, преследуя ту же цель, глава центробанка РФ Г.Г.
Матюхин ввёл правило, что все начальники Сберегательного банка были участниками правления ЦБ. И вот распоряжением Парламента РСФСР от 13 июля 1990 года бывший Российский республиканский банк Сберегательного банка СССР перешёл в собственность РФ. Наконец открылась долгожданная возможность выйти из-под опеки Государственного банка СССР и стать полноценным коммерческим банком.
Не смотря на то, что об данной идее никто из вышестоящего управления кроме того слышать не желал. В Госбанке привыкли, что мы неизменно исправно собираем для них деньги, и всегда внушали нам: «Не лезьте в кредитование, это отечественная прерогатива, оставайтесь под нами». Ещё бы, кому охота производить из рук таковой лакомый кусок. Правление Сберегательного банка СССР во главе с Хоркиным также встретило предложение об акционировании в штыки. В случае если банком будут руководить акционеры, нужно будет считаться с их мнением.
Для того чтобы они не могли кроме того представить.
не забываю, в то время, когда мы приехали в Каир на сессию Глобального университета сберегательных банков (WSBI — World Savings Banks Institute), где решался вопрос о отечественном членстве в данной организации, против нас развязали настоящую информационную войну. Приехавшие с нами представители Сберегательного банка СССР всячески отговаривали управление WSBI принимать нас в свои ряды. Обосновывали, что Сбербанк — часть Государственного банка, исходя из этого неимеетвозможности выступать от собственного имени и иметь право голоса.
Нам помогло то, что в WSBI громадным авторитетом пользуются немцы. Я был хорошо знаком с начальником шпаркасс ФРГ. Растолковал ему, что в Госбанке сидят консерваторы, каковые обиженны происходящими в Российской Федерации переменами. Он задал вопрос: «Нас интересует, кто будет платить взносы».
Я ответил, что мы, Сбербанк РСФСР, потому, что в Госбанке на это нет денег. И нас безотлагательно приняли в WSBI.
А в марте 1991 года на базе российского республиканского банка Сберегательного банка СССР наконец создали Сберегательный банк РФ. Я стал первым главой его правления. Мы с замами начали с того, что решили написать устав будущего банка. Ездили по различным государствам, наблюдали различные документы. Выбирали из них всё, что нам доходило.
Наконец составили начальный, черновой вариант. Отдали его главе Центрального банка России Матюхину. В ответ на собственные 30 страниц взяли 50 страниц замечаний.
Фактически все касались неприятности самостоятельности.
Неслучайно регистрационный номер Сберегательного банка не первый, не второй а также не десятый, а 1421. Так продолжительно продолжалось противостояние, шла борьба аппарата ЦБ и правления Сберегательного банка. Исходя из этого все завоевания получали небольшими перемещениями.
Не смотря на то, что я, как и мои коллеги из Агропромбанка, Промстройбанка и Жилсоцбанка, являлся членом коллегии Банка России.
После этого необходимо было напечатать бланки акций. Целый детектив! Я отправился в Финляндию — якобы в туристическую поездку.
Зашёл в отечественное консульство и попросил порекомендовать типографию. Договорился с её хозяевами, напечатал бланки. После этого тайком, на риск и свой страх, без декларации перевёз их в бауле через границу.
К счастью, операция прошла удачно, меня не контролировали.
Акции мы распространяли без всякой совокупности. По большей части по привычным. Стоили они дешево. Совокупности распределения не было никакой, да никому они казались ненужными. В то время, когда банк начал выдавать кредиты, мы ставили условие: «Дадим, в случае если купите акции». Приходилось их навязывать — а также сотрудникам. Обычно выдавали их в виде премии.
Народ возмущался, по причине того, что предпочитал взять деньги, но позже, в то время, когда акции быстро подорожали и все акционеры разбогатели, а начальники управлений и члены правления легко стали миллионерами, никто не уже не жаловался. Всего выпустили 180 тысяч обычных и миллион привилегированных. На 10 млрд. рублей.
При деноминации они превратились в 10 млн.
А в итоге удалось убедить Матюхина подписать отечественный первый устав. Происходило это так. Георгий Гаврилович придумывал различные предлоги — только бы отказать. Наконец сообщил в раздражении: «Покиньте один экземпляр, и прекратите меня тревожить — ожидайте решения».
Тогда действовало положение, обязывающее в течение двух месяцев решать вопрос о регистрации предприятия либо учреждения. Проходит два месяца. В шесть часов вечера я позвонил в ЦБ: «Матюхин на месте?» Отвечают: «На месте». Прошу: «Соедините, пожалуйста». Даю предупреждение Георгия Гавриловича: «на данный момент подъеду». Он забеспокоился: «Я планирую уходить, давайте встретимся на следующий день утром». Я настаивал: «Это крайне важно». Приезжаю и говорю: «Подписывайте устав».
Он возразил: «Да ты что!» Привёл к юристу. Я нормально растолковал: «Парни, вы же нарушаете закон. Сейчас в полночь истекает двухмесячный срок рассмотрения поданных документов. Так что вы обязаны срочно их подписать». Юрист на дыбы: «Вы же не учли ни одного отечественного замечания». Тогда я внес предложение компромисс: «Что вы переживаете?
Подписывайте. У нас не так долго осталось ждать акционерное собрание. В том месте мы и внесём трансформации, дадим вам 51% акций, а до тех пор пока нам нужно трудиться и регистрироваться». «Слушай, — обратился Матюхин к юристу, — он прав.
Я подпишу, а на собрании мы всё поправим». Подписал. Но юрист визу всё-таки не поставил.
Действительно, Матюхин денег также не внёс, исходя из этого поменявший его в июле 1992 годаВ.В. Геращенко собственные 51% не взял…
Первое в истории собрание акционеров Сберегательного банка России прописали на 22 марта 1991 года. Кроме того сейчас, спустя десятилетие, проведение мероприятия для того чтобы масштабного — дело поразительно хлопотное. А в те три с половиной месяца, что были отпущены для подготовки первого собрания, на нас обрушилась лавина незнакомых забот.
В назначенный час и день в конференц-зале гостиницы «Орленок» собрались акционеры и учредители — по большей части сотрудники банка и его территориальных отделений. Все сбербанки были акционерами обязательно. Само собой разумеется, беспокойств было большое количество, но обошлось без сбоёв и накладок. А по окончании собрания спрос на акции быстро вырос. Их стали охотнее покупать.
Но, не обращая внимания на удачи русского Сберегательного банка, ЦБ и его региональные конторы так же, как и прежде отказывались признавать отечественную самостоятельность. К тому же в то время я повысил уровень заработной плата сотрудникам Сберегательного банка так, что она была выше, чем в совокупности ЦБ. Этого мне забыть обиду не могли, на заседании в Твери Матюхин кроме того в ярости ударил кулаком по столу и закричал: «Срочно замолчи».
Разрешил понять, что он тут хозяин, и его слово — закон.
Действительно, вечером мы собрались за дружеским столом. Матюхин сидел грустный. Сообщил примирительно: «Не злись.
Как я должен был поступить, в случае если всё собрание возразило. Поддержать тебя?» А на следующий сутки мы выяснили, что его сняли с работы…
Так что ассистентов в работе по организации Сберегательного банка России у нас не было по большому счету. Исходя из этого то, что мы победили и стали акционерным банком, считаю основной заслугой собственной жизни.
— Отчего же все-таки ЦБ стал главным акционером Сберегательного банка?
— При мне часть ЦБ в акциях Сберегательного банка была менее 50%. на данный момент у ЦБ — 60%. Я много раз уговаривал Геращенко не брать контрольный пакет акций банка, растолковывал, что никто из моих небольших вкладчиков не будет выступать против политики ЦБ. «Вам превосходно известно, — обосновывал я, — что ни у кого из отечественных акционеров нет кроме того 1%.
Во всемирной практике, которую вы понимаете лучше меня, это указывает, что в таковой ситуации акционер с 25–30% владеет практически управляющим пакетом акций. Вам их хватит, дабы нами руководить» «Мы же за вас отвечаем, — настаивал Геращенко, — исходя из этого должны определять политику». «А в чём содержится ваша ответственность?» — недоумевал я. «Снабжаем гос гарантию» — отвечал глава центробанка.
В конечном итоге гарантию страны в те годы опрометчиво продекларировали, но механизма её действия так и не создали. Сейчас все гарантии по большому счету сняли. Сбербанк — совершенно верно такой же участник совокупности страхования вкладов, как и другие банки.
— Уходя из-под союзного Сберегательного банка, вы столкнулись и с зеркальной обстановкой, на протяжении пресловутого «парада суверенитетов»…
— Да, в начале 90-х годов появились неприятности и в связи с «парадом суверенитетов» республик России. Сбербанк пробовали порвать на части. Заявили о жажде создать собственные независимые банки Чеченская Республика, Якутия, Татарстан, Калмыкия, Москва и другие регионы.
Одним из первых мне позвонил Джохар Дудаев. Объявил, что через несколько дней отправляет ко мне собственного представителя, дабы оформить документы о создании независимого Сберегательного банка Чечни. Он кроме того не просил, не предлагал, а категорично решал. Я ответил: «Из-за чего через несколько дней? Присылайте прямо на данный момент.
Чем стремительнее, тем лучше. С наслаждением подпишу каждые бумаги». Моё стремительное согласие стало для него неожиданностью.
До сих пор ему приходилось выбивать каждое согласие, а тут я сам тороплю события. И он задал вопрос, из-за чего я так легко соглашаюсь. «Ваши люди приобретают российские деньги, которых у нас самих не достаточно, — растолковал я. — Если вы возьмете на себя обязанность самостоятельно выплачивать деньги по вкладам, рассчитываться по внутреннему займу и вторым обязательствам, мы на этом очень сильно сэкономим». Дудаев кроме того не сообщил до свидания. без звучно кинул трубку. Знал, что денег у него в банке нет.
Так что перед первой чеченской войной Сбербанк оставался единственным и последним русским учреждением в республике.
Похожие беседы приходилось вести с начальниками вторых регионов. Президент Якутии Николаев также сказал, что решил отделиться и открыть собственный независимый сбербанк. Я сделал вид, что набрался воздуха с облегчением: «Наконец-то.
Давайте оформим документы как возможно стремительнее». Михаил Ефимович также пришёл в замешательство. Помолчал, позже задал вопрос меня: «Из-за чего вы спешите?» Я растолковал, что в то время, когда создавался банк, государство раздавало трудящимся на БАМе и в районах Крайнего Севера автомобильные сертификаты.
А мы машины выдать на данный момент не можем. Буду рад, в случае если избавите меня от данной головной боли, и заберете эту проблему себе и выдадите машины всем, кому обещано. «К тому же, — говорю, — у вас в Якутии ни при каких обстоятельствах не бывает наличных денег. Все обладатели отечественных аккредитивов, облигаций 3%-го займа и другие обязательства, каковые признают на всей территории России, едут обналичивать их к нам.
Сейчас станете разбираться с ними сами. Не в противном случае как нужно будет выпускать личные деньги». Больше Николаев также не звонил.
А вот с Татарстаном нашли компромиссное ответ. Татарский публичный центр (ТОЦ) объявили, что республике не нужен никакой российский Сбербанк. Но с президентом Татарии у нас сложились теплые дружеские отношения, в то время, когда он ещё был примьером.
С Минтимером Шариповичем мы нашли ответ: татарское республиканское отделение Сберегательного банка России назвали Банком «Татарстан».
Кстати, в то время, когда три назад в Татарстан ездила помощник Казьмина Алла Алёшкина. Шаймиев попросил её: «Заберите с собой Павла Ивановича. С наслаждением бы с ним пообщался». Заметив, что в Казани меня встречали более тепло и радушно, чем её, Алёшкина почему-то обиделась на меня…
В общем, в итоге нам удалось сохранить полную централизацию, не сделав региональным отделениям ни одной юридической и практической уступки. Кстати, на всем постсоветском пространстве лишь Сбербанк России выстоял в конкурентной борьбе, окреп и взял замечательное развитие. Сбербанки во всех других 14 появившихся свободных странах либо полностью развалились и провалились сквозь землю, или играются незаметную роль в жизни общества.
Да и в Российской Федерации созданные совокупности спецбанков — Промстройбанк, Жилсоцбанк — рассыпались на небольшие и средние региональные банки.
— Да, это нельзя не признать…
— Кстати, в то время, когда Сбербанк стал независимым и смог распоряжаться собственными ресурсами, я ежеквартально с учётом инфляции производил перерасмотрение заработную плат сотрудникам всей совокупности. Причём по всей цепочке от президента и впредь до уборщицы. В то время, когда же в Сбербанк пришёл Казьмин, он редко увязывал зарплату и инфляцию рядовых сотрудников. Но ввёл совокупность премий для глав.
О себе, само собой разумеется, не забывал. Заработная плат начальников банка стала самой ужасной «военной» тайной Сберегательного банка. У меня же мозги трудились по-ветхому, по-советски. К примеру, я возразил, в то время, когда внесли предложение платить проценты по принципу, чем больше вклад, тем выше процент. Получалось, что богатые будут получать громадные проценты, а бедные меньшие. У меня по этому поводу кроме того появился конфликт со собственными единомышленниками. Они меня убеждали: «Причём тут справедливость.
Отечественная задача — завлекать вкладчиков». По всей видимости, тут я был неправ, сказывалось советское воспитание, с большим трудом, но я согласился с этим предложением…
Я рад, что рядом со мной трудились такие люди, как О.В. Яшин, А.В. Барабаш, Г.В. Солдатенков и В.И. Муравлёв.
Прекрасно себя показали и большая часть региональных начальников отделений банка. 20 мая 1992 года очередное годовое собрание акционеров Сберегательного банка России подчернуло, что банк деятельно инвестирует собственные средства в развитие рыночного сектора экономики.
Своим капиталом участвует в деятельности практически 400 коммерческих банков, страховых и денежных компаний, торговых домов, инвестиционных фондов, брокерских компаний, совместных предприятий и акционерных жилищного строительства и обществ промышленности. Показатели, которых достиг Сбербанк России на пути коммерциализации собственной деятельности (нужно сообщить, борьба в банковской сфере в первые годы была неистовой), разрешили мне заключить собственный доклад на собрании словами: «Сберегательный банк — наибольший в банковской совокупности РФ. Это — банк, что может всё».
И, понимаете, подобных сберегательных банков, вправду, в мире нет. В Германии сберкассы — весьма замечательные и богатые, но действуют они в рамках собственного района, округа. В Соединенных Штатах также сбербанки территориальные. Во всех государствах сберегательные банки ограничены территорией и делаемыми ими функции…
— И все же практически сразу после этого вы покинули Сбербанк…
— Да, к весне 1993 года Виктору ВладимировичуГеращенко совсем надоела моя политика, направленная на расширение самостоятельности Сберегательного банка, и он добился, что меня сняли с должности. Правление Государственного банка голосовало за моё освобождение. Но моё вывод о том, кто обязан управлять Сбербанк по окончании моей отставки, не совпало с мнением Геращенко. Я выдвинул кандидатуру собственного первого помощника Яшина.
Геращенко же собирался посадить в моё кресло эргономичного ему человека. Мне позвонил первый помощник Геращенко и поведал, к чему я должен быть готов. В сутки собрания, с утра пораньше я приехал в ЦБ и направился прямо в кабинет Геращенко. Я — человек дисциплинированный, но в этом случае проигнорировал просьбу секретаря подождать, пока глава освободится, и решительно вошёл.
Геращенко разговаривал на английском с каким-то чужестранцем. Встретившись со мной, задал вопрос: «Что-то срочное? Можешь потерпеть?» Я ответил отрицательно.
Тогда Геращенко поспешил проститься с гостем, пригласил садиться. «Желаете назначить собственного человека?» — задал вопрос я. «Да», — ответил Виктор Владимирович. Я начал убеждать Геращенко: «Чем Яшин хуже? Ваш кандидат не разбирается в сберегательном деле». «Но он банкир», — улыбнулся Геращенко. «Какой в том месте банкир, — парировал я. — В СССР не могло быть банкиров, по причине того, что не было банков. Была совокупность распределения».
Мы ещё мало поспорили. В итоге, я привёл последний довод: «У вас нет управляющего пакета акций». «Из-за чего?», — удивился Геращенко. «Центробанк перечислил не все деньги за акции». Геращенко расстроился: «Из-за чего вы мне об этом лишь сейчас сообщили?» Я ответил: «Я много раз просил об этом Национальный банк». Принесли письмо, Геращенко прочёл его. «Я этого письма не видел», — удивился он и, вызвав своего первого заместителя А.В.
Войлукова, предотвратил его: «Всё, пора ехать на собрание». Не смотря на то, что я приехал на собственной машине, он внес предложение мне ехать совместно. Сели в его машину. За всю дорогу до Колонного зала, где проходило собрание акционеров Сберегательного банка, Геращенко не проронил ни слова. Я сидел и обдумывал, как буду функционировать.
Но мне ничего не было нужно предпринимать. На собрании Геращенко о чём-то пошептался с Войлуковым и в следствии сам поддержал кандидатуру Яшина.
А затем собрания и моего ухода на пенсию Геращенко не только внёс все нужные деньги за акции, но и быстро увеличил долю ЦБ в акционерном капитале Сберегательного банка.
А в 1995 году новый глава ЦБС.К. Дубинин предпринял новые шаги, направленные на ограничение самостоятельности Сберегательного банка. В январе 1996 года Яшина уволили, а на должность президента — главыСберегательного банка России стал Казьмин, до этого трудившийся помощником главы МинФина…
Оглядываясь назад и видя, каким сейчас стал Сбербанк России, я испытываю благодарности и чувство гордости к людям, трудившимся совместно со мной.
P.S. 27 января Павлу Жихареву исполняется 80 лет. Портал Bankir.Ru от всей души поздравляет г-на Жихарева с этим превосходным юбилеем, хочет здоровья, эйфории и продолжительных лет судьбе.
