«Другого захода быть не могло»
Глава ВТБ Андрей Костин о последствиях и причинах сделки с Банком Москвы.
Несколько дней назад стартовала самая масштабная санация в истории русском финансовой системы. Банк ВТБ, консолидировав более 75% акций Банка Москвы, получил от страны на оздоровление последнего 295 млрд рублей — сумму, сопоставимую с той, что была израсходована в острую фазу кризиса на спасение 18 банков. Для чего ВТБ пригодилось столько национальных денег на завершение сделки, которая начиналась как рыночная приобретение, что государственный банк будет делать с Банком Москвы и его оставшимися миноритариями и из-за чего несложным гражданам не следует принимать участие в народных IPO, в интервью Ъ поведал президент—главабанка ВТБ Андрей Костин.
— В группе ВТБ показалась новая дочерняя структура в лице Банка Москвы. У кого вы приобрели 30% акций, недостающих для консолидации 75-процентного пакета Банка Москвы, что нужен для получения 295 млрд рублей от страны на санацию этого актива? Из-за чего сделка так затянулась?
— Как мы и давали слово, ВТБ консолидировал в четверг более чем 80% акций Банка Москвы, выкупив пакеты у миноритариев банка. Сделка затянулась, по причине того, что в ней приняло участие большое количество сторон, и она должна была быть всецело синхронизирована, дабы не было разрыва между выделением средств и консолидацией от АСВ Банку Москвы. Мы изначально вели переговоры со всеми миноритариями, за исключением Бородина, правильнее, тех офшоров, за которыми он, как нам думается, стоит.
Мы не можем раскрывать цену приобретения и чьи конкретно пакеты акций ВТБ выкупил, это коммерческая тайна. Могу только заявить, что никто из них на этих сделках денег не получил. В целом ВТБ собирается потратить на выкуп практически 100% акций Банка Москвы, включая проведение допэмиссии, не более 258 млрд рублей.
В тот же сутки Банк Москвы взял кредит от Агентства по страхованию вкладов на сумму 295 млрд рублей, что в эту пятницу был полностью инвестирован нами в национальные акции, производимые Министерством финансов.
— Каковы ваши замыслы довольно предстоящей консолидации оставшихся акций Банка Москвы? Вы собираетесь выставлять миноритариям оферту по обстоятельству консолидации у группы ВТБ более чем 75% акций банка? При покупке 46,48% акций у московской мэрии этого сделано не было…
— Мы неизменно в собственной деятельности строго придерживаемся норм русского законодательства. Так будет и по сей день. В соответствии с законом о денежном оздоровлении несколько ВТБ не должна выставлять оферту. Но мы разглядим вопрос о выкупе акций Банка Москвы у небольших частных акционеров.
Их мы не обидим. Но выкупать ценные бумаги банка у Бородина, как я уже сообщил, мы, само собой разумеется, не будем. Это исключено.
— Как так вышло, что сперва проводится рыночная сделка, говорится, что мы покупаем рыночного игрока, а позже у страны на это дело просятся деньги?
— Неприятность Банка Москвы создана не нами, а его прошлым менеджментом. Легко господин Бородин пробует по-второму организовать публичное вывод.
— У вас не завершилась стадия медийной войны?
— Господин Бородин нанял хороших пиар-агентов в Лондоне, попадает в массмедиа, и тут он тратит на это громадные бюджеты. Имеется последовательность несложных моментов, каковые мне кажутся весьма показательными. Первое.
Господин Бородин показывает, что был недружественный захват банка. Вопрос, а кто банком обладал? Разве господин Бородин? Он почему-то смешивает менеджмент с обладателями. Господину Бородину официально принадлежало всего 10% акций. Мы полностью дружественно приобрели 46,5% акций Москвы. Плюс 4% приобрел в полной мере дружественный нам акционер господин Керимов.
А хозяин в праве решать, кто командует банком. Имеется контрольный пакет — ты можешь выбирать президента банка.
— Другими словами контроль у вас все-таки был?
— Де-факто да. Более того, господин Бородин сам реализовал собственные акции. В этих условиях о каком недружественном захвате банка может идти обращение?
Это такое оболванивание и полный нонсенс публичного мнения. Второе. В какой экономике считается обычным, дабы менеджер банка половину кредитного портфеля выдал сам себе на приобретение активов? То, что эти активы имеют к нему отношение, Бородин признал сам, в то время, когда отправил мне письмо, предлагая их вернуть за определенную цена, по причине того, что якобы они стоят большое количество денег. Мой ответ несложен: если они большое количество стоят, пускай он их реализует и вернет нам деньги за кредиты.
В случае если активы такие превосходные, из-за чего не рефинансировать их на нужную сумму в других банках, дабы вернуть деньги Банку Москвы? Нам активы не необходимы, нам нужен возврат кредитов. И третье. Из данной же серии заявления о том, что якобы деньги, заплаченные банком ВТБ за Банк Москвы, не дошли до города.
Это полный вздор. В тот же сутки, в то время, когда сделка была подписана, деньги были переведены на квитанции той компании, которая этими акциями обладала.
— А счета где? Не в банке ВТБ случайно?
— Это не имеет значения. По причине того, что если вы хозяин счета, если вы, к примеру, имеете персональный счет в банке ВТБ, вы имеете возможность свободно перевести их на счет в Сбербанк, в Альфа-банк, куда угодно — вы стали обладателем денег. А на каком счете вы их держите, полностью не имеет значения. Это ваше право
— Давайте возвратимся на ход назад. Для чего нужно было сперва показывать сделку как рыночную, а позже просить денег у страны? Не брали бы Банк Москвы, если не могли провести в нем обычный due diligence…
— Мы брали на базе той информации, которая у нас имелась. Мы много раз делали заявления, что менеджмент, воспользовавшись тем, что размыл долю города и создал некую совокупность управления акциями, каковые ему не принадлежали, не допускал ни правительство Москвы, ни нас к этому процессу в той степени, в которой должен был сделать. Это во-первых.
Во-вторых, менеджмент подделывал документы, вел двойную бухгалтерию, предоставлял недостоверную данные и аудиторам, и испытаниям, и все это происходило под политическим прикрытием управления Москвы. Мои контакты с Юрием Михайловичем продемонстрировали, что он вправду свято верит в то, что управление Банка Москвы было прилежное и осуществляло обычную деятельность.
К сожалению, Юрий Михайлович, как нам на данный момент стало известно, не учел мнения собственных подчиненных о том, что столичной мэрии не было возможности размывать контрольный пакет в Банке Москвы. И он, как глава горадминистрации, сознательно отправился на это, доверяя Бородину. Так что другого захода быть не имело возможности, по причине того, что в этих условиях новое управление Москвы не имело возможности реализовать право на свободную продажу собственного пакета.
— Что вы предлагаете тем клиентам Банка Москвы, каковые связаны с господином Бородиным? Имеются в виду не офшорные заемщики, а настоящие фирмы, каковые, по словам Бородина, без продолжения кредитования остановятся. Вы их кредитовать отказываетесь?
— Это не верно. Мы понимаем, что без какого-либо кредитования эти предприятия просто-напросто будут умирать. И вынуждены их кредитовать в первую очередь вследствие того что в том месте трудятся люди и им нужно платить заработную плат. С одной стороны, эти компании лишь на кредитном подсосе и живут. С другой — не смотря на то, что эти активы и сверхсложные в работе, в случае если мы ее верно организуем, то шансы на возврат денег будут — в крайнем случае, залоги будут оформлены.
Так как перед уходом ветхого менеджмента было сходу пара масштабных случаев, в то время, когда подписывались дополнительно соглашения о расторжении залогов. Но и те залоги, что имеется, весьма сложно реализовать. К примеру, акции завода молот и Серп.
Для банка, я считаю, это ужасное приобретение, по причине того, что это полностью не банковские активы. И выход лишь в одном: забрать часть площадки этого завода, позже создать всю документацию для застройки, выстроить, реализовать и компенсировать те деньги, каковые банк внес. Отдаленная, но возможность.
Таких активов приблизительно на 210 млрд рублей. За ними стоит или водка с шампанским, или лес, или сельхозугодья. Остальные 150 млрд рублей фактически невозвратные, не смотря на то, что мы собираются трудиться и по ним.
— Другими словами если сравнивать с июнем, в то время, когда стал известен официальный размер дыры в Банке Москвы — около 300 млрд рублей нехороших активов, обстановка не улучшилась?
— Дело в том, что в осеннюю пору, в то время, когда власть в Москве поменялась, Бородин все эти кредиты. И вот сейчас они выходят на просрочку, но все это было уже заложено в озвученном масштабе бедствия.
— Следующий ход — докапитализация Банка Москвы на 100 млрд рублей. В какие конкретно сроки вы собираются ее совершить?
— Мы должны ее совершить до конца 2012 года, а в этого срока — раньше либо позднее — будет зависеть от того, в то время, когда Банк Москвы перейдет из состояния банка, находящегося в ходе оздоровления, к состоянию полностью обычного игрока. До тех пор пока у нас намерение совершить допэмиссию до Января этого года.
— К состоянию обычного игрока Банк Москвы перейдет, в то время, когда он вернет стране все деньги, выделенные на санацию, а это вряд ли удастся сделать кроме того до конца 2012 года.
— Это неточность. Неточность вследствие того что деньги, полученные для оздоровления,— это кредит. И когда Банк Москвы начнет выполнять все нормативы ЦБ, установленные для любого другого банка, период денежного оздоровления будет принимать во внимание законченным.
А полученный кредит будет обслуживаться, и в этом замысле он ничем не отличается от любого другого кредита.
— Не считая ставки, которая приравнивает данный кредит к бюджетной дотации…
— Это самое популярное заблуждение в статьях о денежном оздоровлении Банка Москвы в массмедиа. Первое — никаких бюджетных денег в ходе его спасения не задействовано. Кредит по льготной ставке — да, но это не бюджетные средства.
Это деньги, каковые предоставляет ЦБ. Именно это Национальный банк деятельно делал в 2008-2009 годах фактически для всех банков страны. Нельзя исключать, что при новых неприятностей с ликвидностью он возобновит такую практику.
Второе — если бы этих денег не было, мы взяли бы утрату уже вправду из бюджета, по причине того, что в Банке Москвы пребывало 200 млрд рублей бюджетных денег, как Москвы, так и бюджета страны, и 150 млрд рублей денег вкладчиков, из которых приблизительно добрая половина попадали под совокупность страхования вкладов. Так, приобретя Банк Москвы, а позже санировав его, мы решили сходу три серьёзные задачи: спасли один из системных русских банков, провал которого имел бы весьма негативное влияние на все фондовый рынок и финансовые институты страны; решили задачу реализации непрофильного для города имущества и взяли возможность увеличить бизнес группы ВТБ.
— Если бы у вас была возможность заново пройти данный путь, вы бы приобрели Банк Москвы?
— У меня имеется черта, которая мне оказывает помощь: я ни при каких обстоятельствах не жалею о том, что сделано. По причине того, что до тех пор пока ты жив и до тех пор пока здоров, даже в том случае, если что-то не так либо как-то не так ты сделал, ты постоянно можешь перевоплотить это в плюс. Я пологаю, что если бы мне на данный момент было нужно пройти данный путь второй раз, я бы прошел его. И позже, если бы мы Банк Москвы не приобрели, он просто-напросто обанкротился бы в течение нескольких месяцев. Да и в целом, я думаю, такие важные опробования мобилизуют команду, мобилизуют банк.
В случае если мы упремся, мы сумеем эту историю сделать успешной.
— Уже сложилось познание, как Банк Москвы будет существовать в рамках группы. Стратегия Банка Москвы готова?
— Мы ее совсем не одобрили, но уже подробно обсудили. Что мы желаем сделать? Мы желаем сохранить Банк Москвы как универсальное банковское учреждение. Мы желаем сконцентрировать его деятельность по большей части на Московской области и Москве и еще порядка десяти регионов, где Банк Москвы занимает прочные позиции.
Мы отцепим от него загрансеть и другие регионы, в которых его часть незначительна. Ненужные активы, к примеру банки в Белоруссии, на Украине (с Сербией еще не решили), реализуем. Клиенты уже имеется: большие российские банки интересуются, тот же Альфа-банк.
Спецификой Банка Москвы будет не только средний бизнес и малый, но в принципе бизнес московскихкомпаний. Плюс банк будет заниматься самостоятельно розницей, но с применением наработок ВТБ 24. У него другой сегмент клиентов, чем у ВТБ 24,— с меньшими доходами, плюс коммунальные платежи, социальные карты и т. п. Мы не желаем это ограничивать.
Бренд Банка Москвы также сохраним.
— Что в пассивной части? Где будет фондироваться Банк Москвы? на данный момент отмечается оттекание и вкладчиков, и компаний.
Какие конкретно договоренности имеется с Москвой?
— Оттекание был. Он шел с весны, но на данный момент он закончился. Что касается бюджетных средств, то мы рассчитываем — и оговаривали это перед сделкой с столичной мэрией, что оно будет применять Банк Москвы в интересах города: не просто так два представителя правительства входят в совет директоров Банка Москвы. Само собой разумеется, административно-командного способа решения проблем, как раньше, не будет.
Легко, применяя сложившиеся исторические связи с муниципальными компаниями, с правительством, мы попытаемся предложить эффективность деятельности и набор услуг, которая была бы удачна столичной мэрии.
— Что станете делать со здоровой частью корпоративного блока?
— Что касается большого бизнеса, инвестиционных сделок, то мы с руки Банка Москвы будем их кредитовать, но желаем все-таки, дабы эта работа производилась в координации с банком ВТБ. В головном банке группы у нас создан корпоративно-инвестиционный департамент, что будет руководить всей данной работой. У нас в группе одобрена матричная модель, которую мы на данный момент начинаем внедрять во всех дочках по всем государствам. Заберём, допустим, отечественный украинский банк.
Он курируется линиями бизнеса, другими словами розница — из ВТБ 24, корпоративный и инвестиционный бизнес — из ВТБ.
— Не так долго осталось ждать уже десять лет, как вы руководите ВТБ. В случае если исключить сделку с Банком Москвы, что бы вы признали самым успешным и неудачным бизнес-эпизодом за это время?
— Я, возможно, назову пара основных достижений за это время. Во-первых, враждебный рост банка: мы в 20 раз выросли с 2002 стали и года реально громадным банком по масштабам не только русским, но и европейским. Во-вторых, это создание с нуля инвестиционного бизнеса, что сейчас номер один в стране, это создание с нуля розничного бизнеса, что сейчас номер два сейчас в стране.
Это создание интернациональной сети, интернационального бренда ВТБ в 20 государствах и по большому счету признание этого бренда.
Из неудач я бы выделил народное IPO. Это то, что больше всего меня гложет. И тут не оказывают помощь доводы типа того, что под действием глобального экономического кризиса рынок начал падать с того времени, в то время, когда мы размещались; что сейчас мы стоим дороже, чем многие западные банки; что у большинства акции падали посильнее…
Дело в том, что прямая продажа частным инвесторам кроме того акций наибольших голубых фишек — вещь очень спорная. Пологаю, что частные граждане не владеют тем комплектом экспертизы, не имеют возможности проводить таковой глубочайший анализ, дабы приобретение ими акций была оправданна. В будущем я бы прекратил практику продажи акций населению при размещении акций отдельных компаний и сосредоточил бы эту работу в руках профильных фирм и фондов.
— Другими словами вы вычисляете, что это неоправданно и в любой другой ситуации?
— Пологаю, что это по большому счету не весьма оправданно, по причине того, что человек движим чувствами, рекламой, а опытные участники этим занимаются по-второму. У нас весьма многие институциональные инвесторы усреднились в кризис и получили денег на акциях ВТБ. Для них это опытная игра, они знают правила. Не смотря на то, что сейчас, к сожалению, направляться признать: у нас имеется определенная досада.
По причине того, что сейчас рынок не учитывает деятельность банков и их менеджмента полностью. Выходит Сбербанк, отчитывается о рекордных доходах — 0,5% роста. Выходим мы, отчитываемся о рекордных доходах — 0,5%. на следующий день ФРС принимает ответ — рынок падает на 4%.
Мы все же сохраняем надежду, что при стабилизации рынка отечественные успехи будут учтены, но на данный момент рынок так напуган и дезориентирован, что сколь угодно успешная работа не отражается на цене акций. И это жалко для любой команды.
— Миноритариям ВТБ также жалко, что так вышло с буровыми установками, каковые приобрела лизинговая компания ВТБ. Они имели возможность бы стоить одних денег, а стоили другие, значительно громадные, имели возможность бы трудиться, но простаивали…
— История с буровыми установками имеет четырехлетнюю историю. И за это время мы много раз (в последний раз на собрании акционеров) говорили на эту тему. На данный момент из 30 установок большинство в работе, другими словами затраты на них неспешно — в течение семи-восьми лет — окупятся и принесут 10% годового дохода.
Имеется четыре установки, где на сегодня имеются неприятности, которые связаны с их состоянием , но они застрахованы, идет их доработка. Сказать о том, что мы утратили на данной сделке, запрещено. Все эти средства возвратятся.
Согласен, что эта сделка могла быть более действенной. И как начальник банка считаю, что делаю максимальное чтобы средства, израсходованные на установки, были возвращены, банк получал на этом маржу. Те работники, каковые за сделку отвечали, из банка выгнаны с работы. Но в случае если правоохранительные органы, контролировавшие по отечественной просьбе эту сделку, считают, что нарушений нет, не вижу, что еще могу в данной ситуации сделать.
Кого-то расстрелять, посадить я не вправе: нет таких полномочий. По лицу бить, как кое-какие олигархи в телеэфире,— это не отечественные способы.
— Приобретением Транскредитбанка и Банка Москвы ваши замыслы по росту исчерпались? Вы же желали купить еще банк в сегменте POS-кредитования в торговых сетях…
— Ближе всего к данной теме мы доходили, возможно, во время кризиса, в то время, когда были активы, каковые возможно было приобрести весьма дешево. Но в итоге мы заключили, что на данный рынок не будем заходить. Нам думается, в том месте уже большое количество игроков. Притом сам количество рынка несущественный. Другими словами кроме того если ты будешь иметь 30% рынка либо 40%, то это три либо четыре миллиарда долларов.
Тогда как у нас кредитный портфель 100 миллиардов превышает. К тому же кредитки неспешно будут вытеснять POS-кредитование, а по ним мы на данный момент в тройке фаворитов. Исходя из этого для нас скорее вопрос: отправимся ли мы в другую нишу — более массовый сегмент розницы. Данный вопрос остается актуальным: создание мини-контор, экспресс-кредиты наличными и т. п.
— Другими словами вам увлекательнее дробить со Сберегательным банком рынок больших корпоративных клиентов. Причем так, что по обстановке с дочерними компаниями Минобороны, которых принудительно переводят на обслуживание в ВТБ, Сбербанк кроме того обратился в ФАС…
— Газеты начали писать о какой-то войне между Сберегательным банком и ВТБ. Это нереально вследствие того что мы с Германом Грефом приятели и вести войну ни при каких обстоятельствах не будем. За больших клиентов неизменно борьба.
Таков банковский бизнес. Это как спорт: если ты играешь честно , кроме того жестко, отобрал мяч либо шайбу, ну и прекрасно. В случае если локтем ударил либо подножку поставил, то плохо. Герман Оскарович и сам сказал мне, что они обращаются в ФАС: это естественно, если они уверены в том, что где-то были нарушены их права. Но ВТБ их не нарушал.
Мы также будем лоббировать, дабы Сбербанк, что на данный момент есть единственным агентом по продаже квот киотского соглашения, потерял собственный эксклюзивный статус. Будем обращаться по этому поводу в Министерства экономики. Но это не война.
Это борьба, полностью обычная.
— Что обычного в том, что глава МинОбороны дает указание перевести финансовые потоки в ВТБ?
— Я для того чтобы указания не видел.
— Документы цитировались в прессе…
— В полной мере допускаю. Легко мы тут ни при чем. В случае если глава МинОбороны либо лица уполномоченные где-то что-то решают, это, в итоге, их право. Мы, как банк, заинтересованы и трудимся с государственным оборонным заказом. Причем уже два года, и желаем принимать участие и дальше. Более того, как мне известно, ВТБ не возьмёт подавляющего большинства этих сделок.
Минобороны вправе как субъект каких-то сделок выбирать тот либо другой банк. Думаю, в конечном счете такая будет конфигурация, что все наибольшие банки, по крайней мере трудящиеся в данной области, возьмут какую-то долю участия в этом ходе. Более того, в случае если брать государственный оборонный заказ последних лет, что представлялся через бюджет, то мы существенно отставали от Сберегательного банка.
В случае если брать новую кредитную схему, с госгарантиями, то в этот самый момент мы половины не соберём — о каком монопольном переводе финансовых потоков идет обращение? Я ни на кого не обижаюсь и надеюсь, что на нас не обижаются за то, что мы используем возможности, каковые у нас раскрываются. Повторяю, отечественная задача в первую очередь работа с фирмами. И с Минобороны как с клиентом.
В случае если их устраивает, прекрасно. Мы, кстати, для этого довольно много упрочнений приложили, очень сильно вложились в IT, сделали весьма привлекательными с денежной точки зрения предложения для Минобороны, создали совокупность контроля за применением денег и т. п.
— Вы не опасаетесь ухудшения борьбы со Сберегательным банком в сегменте инвестбанкинга по окончании приобретения им Тройки Диалог? Что ВТБ Капитал собирается этому противопоставить?
— Бессмысленно вычислять, что в случае если у тебя что-то оказалось, то второй этого не создаст. Неизменно непременно придет кто-то, кто попытается сделать такой же проект. Я к этому нормально отношусь. В принципе профили деятельности у Тройки и ВТБ Капитала отличаются.
Мы, как мне представляется, оказываем более полный комплект инвестиционно-банковских одолжений. Я считаю, что эту нишу Сбербанк легко обязан был применять. Что из этого окажется, время продемонстрирует.
— Вы следующие 10% на протяжении приватизации ВТБ станете реализовывать по аналогичной схеме, что и первые 10% из госпакета? Либо все же совершите клубную сделку? В итоге, это разрешает привлечь квалифицированных инвесторов…
— Это будет зависеть от задачи, поставленной правительством. В прошедшем сезоне мы также думали про клубную сделку… В этом имеется определенный суть: допустим, участники клубной сделки гарантируют, что не будут выходить из данной инвестиции в течение нескольких лет, что для банка отлично. Но, иначе, такая сделка постоянно будет с дисконтом к рынку. Решать правительству.
В прошедший раз было решено, что необходимо пойти на рыночную сделку, тем более что она разрешила в тех условиях взять большую цену.
— Каков ваш прогноз по русскому финсектору? Назад в 2008 год?
— Не думаю. То, что мы имеем на данный момент, продолжение того, что было в 2008 году. Грубо говоря это превращение нехорошего корпоративного долга в национальный. И по сей день это перерастает в кризис уже межправительственного масштаба. Я пока не вижу показателей глобальной рецессии, но то, что происходит в Европе, неимеетвозможности не настораживать. По России все зависит от цен на сырье. В случае если развитие мирового кризиса приведет к падению этих стоимостей, для России будет больно.
В случае если этого не случится, тогда при более либо менее стабильных стоимостях на сырьевые товары Российская Федерация может довольно удачно пройти эту фазу, имея хороший бюджет и позитивный рост. Но сейчас в Российской Федерации все лучше подготовлены к кризису: и сами банки, и ЦБ, и Министерство финансов, и правительство.
— Маленькие банки уже жалуются на дефицит ликвидности. Для полноценного репо с ЦБ у них не хватает бумаг, а большие игроки, они утвержают, что не через чур с радостью транспортируют дальше ликвидность, взятую от ЦБ и Министерства финансов… Другими словами двухуровневая совокупность банковского рефинансирования уже дает сбои…
— Вообще-то это функция Центрального банка. В случае если такая задача ставится перед наибольшими коммерческими банками, то нужно возобновлять совокупность обеспечений, предоставляемых ЦБ по межбанковским кредитам. По-второму не окажется.
— Но так как у госбанков и по сей день избыточная ликвидность? Куда идут деньги, полученные на аукционах Министерства финансов и в ЦБ? В валюту вкладываете?
— Нет, в кредиты, у нас со второго квартала начал расти кредитный портфель, и имеется много запросов по кредитам на последний квартал, среди них и по госпрограммам, тот же государственный оборонный заказ к примеру. Но избытка ликвидности сейчас уже нет ни у кого. Отражается ухудшение на мировых рынках.
— Но деньги ЦБ и Министерства финансов маленькие…
— В Российской Федерации приходится долгие и маленькие деньги замешивать совместно. По причине того, что другого источника нет. Трудимся, как говорит видный доктор-акушер Марк Курцер, с материалом клиента.
— В таковой ситуации вы сохраняете стратегию агрессивного роста?
— Сравнительно не так давно западная пресса написала, что мы поменяли собственную стратегию. Ничего аналогичного — у нас стратегия как была, так и имеется. Легко позволяйте рассуждать здраво. Мы истратили солидную сумму денег на Банк Москвы, мы приобрели Транскредитбанк — также не самый мелкий банк в стране. У нас нет сейчас избыточного капитала в таком количестве, дабы делать какие-то важные приобретения. А на несерьезные жалко упрочнений.
Помимо этого, все-таки, купив два больших банка, необходимо какое-то время и какое-то количество упрочнений, дабы их консолидировать. Нужно соизмерять собственные ресурсные возможности — денежные и человеческие. Исходя из этого я пологаю, что в ближайшие пара лет нам весьма сложно будет делать какие-то приобретения. Это не свидетельствует, что стратегия роста поменялась.
Легко сперва нужно сделать действенным то, что у тебя уже имеется.
